(no subject)
Feb. 25th, 2008 04:27 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
raisadobkachВ январе 1856 года умер наместник Царства Польского И.Ф.Паскевич, светлейший князь Варшавский. Его сменил (фактически уже в декабре 1855 года) князь М.Д.Горчаков, настроенный к полякам скорее примирительно. Опыта управления окраинами у него не было, и особой активностью на новом поприще Горчаков не отличался. В целом М.Д.Горчаков старался найти общий язык с польской светской и церковной аристократией, привлечь ее к участию в управлении краем. В начале мая 1856 года Александр II впервые после восшествия на престол посетил Варшаву. Это было крупным политическим событием европейского масштаба: именно в Варшаве Александр принял представителей великих держав, приветствовавших его по случаю воцарения. Принимая дворянских предводителей ЦП, сенаторов и высших иерархов католической церкви, Александр произнес на французском языке речь, в которой заверял аудиторию, что прибыл "с забвением прошлого, одушевленный наилучшими намерениями для края", но что преисполнен решимости продолжить дело своего отца. Дважды или трижды он произнес слова предостережения: "никаких мечтаний". Речь, однако, содержала целый ряд противоречивых, неясных высказываний о взаимоотношений империи и Царства. Намерения правительства оказывались открыты разным истолкованиям и, вопреки царскому предостережению, не могли не породить того, что тогда любили называть "брожением умов".
Вскоре последовала серия мер, осторожно, но вполне отчетливо корректирующих политику Николая I. Политическая амнистия (вернувшая также из ссылки декабристов, петрашевцев и др.) была распространена и на участников Ноябрьского восстания, как ссыльных, так и политических эмигрантов. Им разрешалось поступать на государственную службу. Было отменено военное положение в Царстве и в западных губерниях. Уроженцам западных губерний было разрешено поступать на службу в этих губерниях на общих основаниях.
В 1857 году в Царстве Польском было открыто высшее учебное заведение с преподаванием на польском языке - Варшавская Медико-хирургическая академия. Академии была предоставлена некоторая автономия в учебных делах, порядок поступления в нее жителей Царства Польского (но не выходцев из Западных губерний) был свободен от административных ограничений, а плата за обучение была ниже, чем при Паскевиче стоимость обучения в гимназии. В скором времени академия стала одним из центров польской конспирации.
Перемены в системе образования произошли и в Западном крае. Были сняты некоторые специальные ограничения на поступление в Киевский университет. Увеличилось число гимназий. В 1858 году в Виленском учебном округе было восстановлено обучение польскому языке (по выбору самих учащихся) как одному из иностранных.
В 1857 году последовало высочайшее разрешение на учреждение в Варшаве Земледельческого (Сельскохозяйственного) общества во главе с графом Анджеем Замойским, видным аристократом, племянником А.Чарторыйского. Общество приступило к работе в январе 1858 года и насчитывало около четырех тысяч членов - дворян-землевладельцев, располагало солидными финансовыми средствами и имело отделения примерно в 80 уездов Царства и даже ходатайствовало об учреждении отделений в Вильно и в Киеве, на что власти согласия не дали. Сначала общество занималось рассмотрением различных возможностей агрономических улучшений в помещичьих хозяйствах. Но в конце 1859 года ему было поручено выработать проект регулирования отношений между крупными землевладельцами и крестьянами (таким образом, Общество в Царстве Польском должно было выполнить примерно те же функции, которые в остальной части империи поручались губернским дворянским комитетам, затем Редакционным комиссиям по подготовке крестьянской реформы).
Конкретные предложения Земледельческого общества сводились к проектам, аналогичным проектам "безземельного освобождения" в центральной России. Замойский и большинство членов общества не приветствовали проект предоставления крестьянам земли в собственность посредством выкупа и создания таким путем мелкого землевладения. Противоположную концепцию аграрной реформы продвигал лояльный российским властям граф С.Уруский. С конца 1850-х годов дискуссии в Земледельческом обществе начали выходить за пределы собственно аграрных проблем.
В конце 1855 года был назначен и новый генерал-губернатор Северо-Западного края. Им стал давний приближенный Александра II генерал-адъютант В.И.Назимов, который уже был знаком с краем и имел репутацию либерала. Одним из главных действий Назимова было побуждения дворянства Северо-Западного края к выступлению с инициативой отмены крепостного права. Неформальная кампания по внушению дворянам их ответственности за это "святое" дело началась уже летом 1856 года после беседы с Александром II. Власть полагала, что местное дворянство в силу соседства с Пруссией, а также Царством Польским остзейскими губерниями (где крепостное право было отменено раньше) окажется более восприимчивым к самой идее модернизации аграрного строя, чем великороссийские собратья по сословию. В середине 1857 года в Северо-Западном крае были учреждены особые дворянские комитеты (затем их сменили официально учрежденные губернские комитеты для устройства быта крестьян). Проекты, подготовленные назимоскими комитетами, вызвали тревогу власти за положение в Северо-Западном крае. Помещики в трех губерниях (Виленской, Ковенской, Гродненской) почти единодушно отвергали инспирируемые правительством сверху проекты обязательной продажи крестьянам части земли по регламентированным государством ценам. В качестве предлога выдвигалась более развитая система землепользования в западном крае, где, в отличие от общинного владения землей в центральных губерниях, уже существовало подворное или участковое пользование землей. Формулируя экономические требования в губернских комитетах в 1858 году, помещики особенно подчеркивали "обособленность" западных губерний от внутренней России. Ими же предлагались такие способы устройства земельных отношений, которые облегчали сдачу помещичьей земли в аренду состоятельным крестьянам-дворохозяевам или мобилизацию батраков в качестве вольнонаемной рабочей силы в помещичьих латифундиях. Вне рамок официальной программы, на заседаниях комитетов велись толки о возвращении польского языка в администрацию и суд, открытии Виленского университета и других злободневных для дворянства западного края вопросах.
Правительство (основные творцы крестьянской и других реформ) к этому времени были обеспокоены "националистическими" тенденциями в настроениях дворянства западных губерний. Накануне дебатов по крестьянскому делу в конце 1860 года в Государственном совете дворянство Виленской и Ковенской губерний обратилось через своих предводителей в Министерство внутренних дел с ходатайством - подвергнуть скорейшей ревизии проекты Редакционных комиссий для Литовского края, которые будто бы угрожали местным помещикам полным разорением. Это обращение, с некоторыми оговорками, поддержал генерал-губернатор Назимов. Реформаторы в Министерстве внутренних дел и Главном комитете по подготовке крестьянской реформы связали выступление дворянства западного края не столько с помещичьей корыстью вообще, сколько с польским сепаратизмом. С этого времени начался новый этап подготовки проектов об усилении "русского элемента" в западных губерниях. В частности, был представлен проект так называемого Западнорусского общества, предусматривавший моральную и материальную поддержку православного духовенства, восстановление братств при православных церквах, поощрение культурной и языковой самобытности местного крестьянского населения в противовес польскому влиянию (включая начальное образование на "местном наречии", то есть литовском или белорусском), скорейший выкуп крестьянской земли в собственность. Призыв к "деполонизации" края прозвучал уже в 1859 году из уст митрополита Литовского Иосифа (Семашко). В письме на имя царя бывший епископ униатской церкви в драматических красках описал угрозу ассимиляторской экспансии польского меньшинства в массу населения края.
Во второй половине 1850-х годов начали складываться конспиративные организации в Царстве Польском и Северо-Западном крае. Среди центров польской конспирации на территории империи важная роль принадлежала университетам - Киевскому, Петербургскому и Московскому.
Первой студенческой нелегальной организацией с четко выраженной политической ориентацией стал "Тройственный союз", возникший в Киевском университете в 1857 году во главе с В.Милевичем и В.Антоновичем. Союз быстро завязал контакты с другими польскими группами в том числе с организацией польских офицеров в Петербурге. Первый координатор варшавских заговорщиков, отставной офицер Н.Янковский, прибыл в Варшаву в мае 1858 году именно из Киева, предположительно в качестве посланца Тройственного союза. В 1859 году союз установил связи и с польской эмиграцией в Париже.
В Московском и Петербургском университетах, где доля польскоязычного студенчества католического вероисповедания была довольно высока (примерно треть всех студентов в Петербургском университете и около четверти - в Московском), польские студенческие союзы существовали бок о бок с радикальными кружками русских студентов, но чаще держались от них весьма обособленно. Даже та часть студентов-поляков, которая тяготела к варшавским "красным" и считала национальное освобождение невозможным без серьезных социальных реформ, ставила романтическую идею возрождения Польши в границах 1772 года лозунг "До Днепра и Двины" выше любых форм союза с русской политической оппозицией. Польские студенты в Москве распространяли в 1861 году листовки польского революционера-эмигранта, кумира "красных" Л.Мерославского. В них, помимо адресованного шляхте призыва повернуться к народу и упоминания о якобы собранных под командованием Мерославского польских "легионах", содержался план перекройки границ Восточной Европы, предусматривавший раздел Австрии и утчерждение независимой Польши в границах от Балтики до Черного моря и от Смоленска до Вроцлава.
В Варшаве один из конспиративных центров сложился в Медико-хирургической академии и Школе изящных искусств. Именно там возникло разделение на "белых" (умеренных) и "красных" (сторонников вооруженного выступления, но не обязательно социалистов). Граница между этими двумя группировками была довольно размытой. Наиболее решительно настроенная фракция "красных" ориентировалась на Л.Мерославского и получала от него подробные инструкции. Одна из фракций "белых" была известна под названием "милленарии", данным ей "красными" оппонентами и подразумевавшим, что их программа отсрочивает национальное освобождение на тысячу лет. Они ратовали за постепенное формирование широкого национального движения, которое должно было охватить не только высшие сословия, но и крестьян, получивших земельную собственность, а также этнически разнородную буржуазию Царства.
Власти первое время пытались договориться с польской элитой и найти среди нее партнеров для проведения реформ. На эту роль могли претендовать два польских аристократа - граф Анджей Замойский и маркиз Александр Велепольский. Глава земледельческого общества, популярный лидер "белых" Замойский поначалу казался более подходящей фигурой. Однако стремление Замойского сохранить свою популярность, то есть зависимость от общественного мнения, со временем превратилось в проблему для его отношений с властями. Восстания он боялся и в успех его не верил, но "моральную революцию" поддерживал. Замойский не оставлял надежд, что под давлением польского движения и западных держав власти пойдут на уступки в вопросах о пределах автономии Царства и о присоединении к нему Западного края. Когда Замойский попытался открыто заговорить об этих своих надеждах, это подорвало его репутацию в глазах правительства.
В отличие от Замойского, Велепольский не стремился к популярности. Он был критически настроен по отношению к радикалам-конспираторам и вообще к повстанческой традиции польской политики и говорил о том, что всегда, когда возможно, надо делать что-то для Польши, но ничего нельзя сделать для Польши вместе с поляками. С другой стороны, Велепольский не заискивал перед властями в Петербурге. Для властей в это время Велепольский казался трезвым, прагматичным, иногда жестким, но надежным партнером с польской стороны, желавшим разумного компромисса с имперским правительством.
В конце февраля 1861 года напряжение в Варшаве резко возросло. 25 февраля была организована пятитысячная манифестация в память сражения под Гроховом во время Ноябрьского восстания. Первоначально, согласно разработанному Мерославским плану, она должна была положить начало всеобщему восстанию, но ЦНК красных в Варшаве отверг эту идею. Демонстрацию решили использовать для того, чтобы подтолкнуть Земледельческое общество Замойского к разработке более глубокой аграрной реформы и выдвижению политических требований. Замойский просил прислать войска, заявив, что может ручаться лишь за порядок в зале заседаний. Земледельческое общество приняло в этот день нежизнеспособную резолюцию о крестьянской реформе, предусматривавшую на первой стадии добровольные договоры между помещиками и крестьянами о переходе с барщины на чинш (оброк), а затем, чтобы через добровольны договоры, наделение крестьян землей через выкуп ими своих повинностей.
Демонстрации между тем продолжались, и 27 февраля в ходе столкновения демонстрантов с войсками прозвучали выстрелы, пять человек были убиты. Наместник Горчаков был глубоко потрясен. Он принял делегацию во главе с Замойским и архиепископом Фиалковским, отдал приказ вывести с улиц войска и передал контроль за порядком в городе созданной тогда же "обывательской страже" под управлением комиссии из местных деятелей. Он даже согласился передать царю адрес, составленный Замойским, в котором выражалось сожаление по поводу тягот, претерпеваемых польским народом. В весьма неопределенных выражениях в нем говорилось о восстановлении национальной самобытности Польши.
Адрес Замойского и его поведение не снискали ему симпатий правительства. В результате правительство вступило в переговоры с Велепольским и 14 (26) марта 1861 года Александр II издал указ о реформах в управлении Царством Польским, который вводил в действие план, разработанный Велепольским. На первое время предполагалось учреждение вновь Государственного совета Царства, учреждение выборных административных округов на местах, восстановление высших учебных заведений в Царстве и др. Велепольский стал одним из членов Государственного совета, а также занял должность директора Комиссии духовных дел и народного просвещения ЦП, став де-факто руководителем гражданского управления царства и ближайшим советником наместника. По совету Велепольского были распущены Городская делегация, руководившая обывательской стражей, и Земледельческое общество. Велепольский стремился к установлению порядка и осуждал "моральную революцию" как проявление анархии. Между тем в ходе "моральной революции" происходила консолидация разных слоев и этнических групп против России. В то время как Велепольский готовил реформу, устанавливавшую равноправие евреев, варшавские цехи и гильдии принимали евреев в число своих полноправных членов. Трагической кульминацией противостояния стала демонстрация 27 марта (8 апреля) 1861 года, когда был применен новый, разработанный маркизом, порядок разгона подобных манифестаций. В результате столкновения толпы и войска по демонстрантам было сделано несколько выстрелов. Перед самым дворцом наместника погибло, по разным источникам, от 10 до 100 человек, еще около сотни было ранено. Согласно русским источникам, жертвы были и среди солдат. Велепольский остановил стрельбу с риском для собственной жизни.
Наместник Горчаков от шока заболел и вскоре скончался. Велепольский же добавил к списку своих должностей пост директора Комиссии юстиции, тем самым приняв на себя ответственность за поддержание порядка.
В течение следующего года должность наместника несколько раз переходила из рук в руки: умершего Горчакова временно заменил военный министр Н.Сухозанет, в августа 1861 года его сменил новый наместник граф К.К.Ламберт (католик по вероисповеданию, чье назначение, возможно, должно было свидетельствовать о новом витке примирительной политики), сумевший продержаться на этой должности лишь два месяца. После его фиаско и кратковременного вротичного исполнения должности Сухозанетом во главе управления ЦП был поставлен генерал-адъютант А.Н.Лидерс, который продержался на посту до июня 1862 года. Ни один из перечисленных деятелей не имел опыта администрирования на западной окраине империи.
После апрельского расстрела уличные демонстрации сменились собраниями в костелах, где под видом богослужений пелись патриотические гимны и отмечались памятные даты из истории Речи Посполитой. "Моральная революция" приобретала форму кампании гражданского неповиновения, которая ставила в тупик представителей администрации, никогда не сталкивавшихся к такими формами политической активности подданных, особенно женщин. Женщины неизменно носили траурную одежду в память об апрельских жертвах (а также вообще о польской независимости и погибшей Отчизне). Массовость кампании, место собраний (костелы) затрудняли применение против нее испытанных военно-административных методов, к тому же полиция, состоявшая большей частью из поляков, нередко сочувствовала тем, кого должна была преследовать. С другой стороны, моральному давлению подвергались на улицах те, кто не носил траура. "Буйная здешняя молодежь изощряется на преследовании дам, одетых в цветные платья, и мужчин, носящих высокие шляпы", - доносили Александру II из Варшавы.
Вскоре это движение перекинулось и на территорию Западного края, где устраивались панихиды по погибших в Варшаве, крестные ходы, один из которых, совершенных на мосту через Неман, символизировал унию Литвы и Польши. Еще раньше варшавской администрации, в августе 1861 года Назимов был вынужден ввести военное положение в Вильно и ряде других городов и уездов края (через год, однако, оно было снято).
Ужесточению правительственного курса в ЦП предшествовал выход на политическую сцену католического духовенства. В сентябре 1861 года группа епископов подала К.Ламберту адрес с требованием вернуть католической церкви утраченные ранее права и привилегии, включая право прямых контактов с Папой Римским по делам религии, и отменить дискриминационные для иноверных постановления о смешанных браках. Военное положение в ЦП было введено 2 (14) октября 1861 года, после огромной манифестации в Варшаве в ходе похорон архиепископа Фиалковского. В ответ на массовые аресты, произведенные после введения военного положения внутри двух костелов, католический капитул прекратил богослужение во всех храмах Варшавской епархии. Ссора между наместником Ламбертом и варшавским военным генерал-губернатором (вторым после наместника лицом) А.Д.Герстенцвейгом завершилась так называемой американской дуэлью (самоубийством по жребию), в результате Герстенцвейг нанес себе смертельное ранение, а Ламберт фактически отказался от исполнения своих обязанностей и уехал за границу.
В этой напряженной атмосфере, тем не менее, начал осуществляться проект Велепольского параллельно репрессивным мероприятиям. Летом 1861 года в ряде местностей Царства состоялись выборы в городские и уездные советы. В августе Совет управления приступил к обсуждению представленного Велепольским подробного плана образовательной реформы, который включал в себя такие пункты, как полное отделение учебной части в ЦП от ведомства народного просвещения в империи, введение всеобщего обязательного начального образования, восстановление сети гимназий с обучением на польском языке, учреждение высшего учебного заведения - университета - с правами широкой автономии. Был также подан законопроект о гражданском равноправии иудеев на территории ЦП. Незадолго до введения в Варшаве военного положения было открыто первое заседание общего собрания Государственного совета ЦП. Государственный совет вновь начал работу с рассмотрения аграрной реформы, так и не получившей позитивного разрешения в Земледельческом обществе.
Однако заступивший на место Ламберта Лидерс с большим подозрением относился к развернутой Велепольским деятельности, осаждая императора жалобами на его дерзость и надменность. Лидерс опасался полного выхода гражданских ведомств ЦП из-под контроля наместника. Велепольский, в свою очередь, объяснял в своих рапортах в Петербург, что ухудшение ситуации в Царстве главным образом связано с постоянным вмешательством военных в его деятельность.
В ноябре 1861 г. Велепольский был освобожден от своих должностей и вызван в Петербург для дачи объяснений. В течение зимы и весны 1862 года он неоднократно беседовал с императором, участвовал в высших правительственных совещаниях и пропагандировал свою программу действий в ЦП.
В середине весны 1862 г. в высших сферах возникла идея о назначении наместником в Варшаву одного из ближайших родственников императора, при котором Велепольский бы занимал должность главы гражданского управления, фактически - премьер-министра. В мае 1862 года выбор пал на великого князя Константина Николаевича, который к этому времени председательствовал в Главном комитете об устройстве сельского состояния (высшем учреждении по реализации крестьянской реформы) и считался одним из виднейших либеральных деятелей, проводивших реформы в стране. В специальной инструкции, врученной Константину при назначении наместником, император подчеркнул, что намеченные реформы ни в коем случае не должны повести к восстановлению конституционной хартии и национальной польской армии, равно и к расширению границ ЦП за счет западных губерний. Декларировалась неразрывность связи ЦП с Россией. Вместе с тем Александр санкционировал "дерусификацию" управленческого аппарата Царства, рекомендуя только не допускать "совершенного исключения всего русского элемента". Велепольский под эгидой Константина быстро приступил к замене чиновников и преподавателей непольского происхождения поляками.
Автономизация административных и судебных институтов ЦП ускорила и начало реформы военного управления в масштабе всей империи. Вскоре после назначения Константина наместником была упразднена 1-я армия - военно-административная структура, охватывавшая территорию ЦП, Северо-Западного и Юго-Западного краев. Вместо армейско-корпусного управления, фактически неподконтрольного военному министерству, вводились округа, первыми из которых стали Варшавский, Виленский и Киевский, подчиненные соответственно наместнику в Варшаве, генерал-губернаторам в Вильне и Киеве.
Тем временем усилилась активность польской конспирации. Несмотря на военное положение, официальные власти стремительно теряли контроль над территорией ЦП. К лету 1862 года был образован подпольный Центральный Национальный Комитет (ЦНК), который в прокламации к полякам в сентябре провозгласил себя истинным польским правительством. Ему подчинялась разветвленная организация в составе примерно 20 тысяч человек, собственный административный аппарат и налоговая служба. Ведущую роль в комитете играли "красные": Б.Шварце, З.Падлевский, Я.Домбровский и более умеренные О.Авейде и А.Гиллер. Члены комитета сходились во взглядах на необходимость широкой аграрной реформы, но так и не смогла согласовать единый план вооруженного восстания. Разногласия также имелись по вопросу о статусе восточных земель бывшей Речи Посполитой (так называемых "кресов" - "провинций", то есть территории Литвы, Белоруссии и Украины) в будущей свободной Польше. Мнение Падлевского и других красных радикалов о возможности предоставить Литве и Руси право самоопределения вызвало взрыв негодования со стороны Мерославского. Комитет установил контакты с русскими революционерами - "Землей и волей", офицерскими кружками, А.И.Герценом. Поддерживались также связи с эмигрантскими лидерами венгерского и итальянского революционных движений.
Варшавские "красные" с середины 1862 г. начали террористическую кампанию. Первое покушение было совершено в Варшаве 15 (27) июня 1862 года на наместника А.Н.Лидерса. Это была месть за конфирмованный им накануне смертный приговор нескольким русским офицерам, ведшим революционную пропаганду в войсках. Через несколько дней покушению подвергся только что прибывший в Варшаву вел.кн.Константин, а чуть позже - и Велепольский. Ни одна из этих трех акций не закончилась для террористов полной удачей, однако вскоре появились первые жертвы террора среди чиновников среднего звена и служащих полиции. Конспираторы применяли и такие средства морального устрашения, как присылка по почте тому же Велепольскому отрезанного уха одного из убитых.
Решающий повод к восстанию дало распоряжение наместника об очередной рекрутской наборе в ЦП. Вопреки действующему закону о порядке рекрутских наборов, который предусматривал жеребьевку для всего населения Царства, было решено произвести набор по заранее составленным спискам, куда были включены лишь лица из городского простонародья - ударной силы "красных". Результат объявления набора был крайне неблагоприятным для власти. От имени Центрального комитета последовало предупреждение о сопротивлении рекрутскому набору силой.
Первые же открытия проявления сочувствия польской шляхты Северо-Западного края к идее восстановления Польши в границах 1772 года покончили с еще остававшимися у местной высшей бюрократии либеральными тенденциями. "Роман" Назимова с местной шляхтой резко оборвался. Уже весной 1861 года виленский уездный предводитель дворянства граф И.Тышкевич, организовавший несколько манифестаций по случаю варшавских событий, был немедленно снят с должности по инициативе генерал-губернатора.
Одновременно лидеры дворянства западных губерний прилагали усилия к тому, чтобы внушить властям представление о себе как консервативном, просвещенном и благонадежном слое, чему в немалой степени способствовал разлад в отношениях между виленской администрацией и Министерством внутренних дел, которое в начале 1861 года возглавил Валуев (в дальнейшем при администрации Муравьева этот разлад будет еще более усугубляться). На этой почве происходило сближение Валуева с рядом дворянских деятелей в Северо-Западном крае, среди которых выделялись гродненский и минский губернские предводители дворянства - граф В.Старжинский, один из лидеров "белой" партии в регионе и А.Лаппа. В сентябре 1861 года они в неформальном порядке изложили Валуеву воззрения местного дворянства на положение в крае и перспективы его развития. Предполагалось восстановить действие Литовского статута, реформировать судопроизводство с введением в него польского языка, восстановить шляхетские сеймики, укрепить связь края с Царством Польским, открыть вновь Виленский университет с преподаванием на польском языке. Аргументом в пользу открытия университета было то, что вновь учрежденный университет должен был спасти местную молодежь от революционной пропаганды, проникшей в высшие учебные заведения России. В целом Старжинский и Лаппа не скрывали своего убеждения в том, что Западный край - органическая часть польской цивилизации. В 1862 году, после назначения Велепольского главой гражданской администрации в ЦП, граф Старжинский возобновил попытки заключить аналогичный альянс между имперским правительством и местной элитой Северо-Западного края. Свой план он, игнорируя Назимова в Вильно, обсуждал с великим князем Константином в Варшаве, с деятелями польской консервативной эмиграции в "Отеле Лямбер", затем, протежируемый Валуевым, добился личной аудиенции у Александра II. Однако к этому времени настроения среди дворянства Северо-Западного края радикализировались, и умеренная программа Старжинского уже не устраивала даже "белое" дворянство. На осень 1862 года пришлись два дворянских выступления, шокировавшие власть своей "дерзостью". Сначала дворянское собрание Подольской, а вслед за ним Минской губернии подписали всеподданнейшие адреса с просьбой об административном присоединении этих губерний к Царству Польскому (при том, что обе губернии не имели с ЦП общей границы, было очевидно, что речь идет о присоединении всего Западного края). Примерно в то же время Лаппа выступил с проектом передачи в руки поместного дворянства края надзор за всей системой народного образования, за организацией начальных школ для сельских жителей, с обучением на польском языке. Активность местного дворянства заставила виленскую администрацию поспешить с выдвижением более четкой концепции "русскости" Западного края. Первым делом были поставлены новые задачи в области народного образования, уже в сентябре 1861 года попечитель Виленского учебного округа князь Ширинский-Шихматов представил в Министерство народного просвещения доклад, в котором призывал "воскресить древнюю коренную русскую народность, подавленную долголетним гнетом пришлого польского населения..." Он предлагал увеличить число гимназий и приходских школ и формировать преподавательский штат из уроженцев великорусских губерний.
Спустя несколько месяцев Назимов выступил в Петербурге с идеей об учреждении в Вильно университета - в противоположность проектам Старжинского, теперь речь шла об университете, где не только профессура, но и большинство студентов должны были быть русскими. Одновременно Назимов подал летом 1862 года записку, где в очень резких выражениях заговорил об угрозе "полонизации" края и о необходимости принятия мер для ограждения "русской православной народности" в крае от польского культурного влияния.
Действительно, польские представления о необходимости ассимиляционного воздействия на местное крестьянство нашли отчасти отражение в деятельности мировых посредников в 1861-1862 годах. Результаты работы мировых посредников в этом регионе по составлению уставных грамот, достигнутые к началу 1863 года, с несомненностью свидетельствовали о сословной заинтересованности в защите интересов местного дворянства. Но в польском обществе от посредников ожидали также выполнения "цивилизующей" миссии. Инструкция посредникам, вышедшая из кругов "белой" эмиграции в Париже, побуждала их забыть, что "они сами землевладельцы", и помнить "преимущественно, что они поляки и вместе чиновники, судьби, стражи правосудия". Совмещая точное исполнение закона с патерналистским отношением к крестьянам, посредники должны были стать на место "варварской" российской администрации.
В 1862 году Назимов в целях борьбы с "полонизмом" также попытался представить проект, предусматривавший начальное образование для "автохтонных" народностей края на их родных языках, то есть на литовском и белорусском. В частности, в рамках этих проектов попечитель Виленского учебного округа предложил допустить в начальных школах обучение "жмудской грамоте" и расширить издание молитвенников, календарей и других книг для "народного" чтения на "жмудском языке".
Еще в 1859 году в целях "борьбы с полонизмом" было запрещено книгоиздание на "белорусском наречии" латинскими (польскими) буквами. В то же время в 1862 году в виленской администрации делались попытки перевести основные молитвы и краткий катехизис на "белорусское наречие", разрабатывался также проект учреждения журнала для народа на "местном русинском" (то есть опять-таки белорусском) наречии. Весной 1863 года по инициативе попечителя Виленского учебного округа были изданы "Рассказы на белорусском наречии" - книжка коротких незатейливых назиданий, призванных доказать, что белорусы - не поляки, а русские. Это был единственный опыт правительственной пропаганды на белорусском языке. Тогда же возник проект "Западно-русского братства", которое должно было заниматься просветительской деятельностью среди белорусского населения.
Откликом на проекты Назимова было учреждение в 1862 году в Петербурге специального Комитета по делам Западного края - высший законосовещательный и административный орган для межведомственной координации. Комитет приступил к работе в ноябре 1862 года - то есть буквально накануне начала восстания.
* * *
Группа польских деятелей в Петербурге задумала издавать либеральную газету. После долгих мытарств и хлопот Огрызко удалось добиться разрешения на ее издание. В редакцию "Слова" вместе с Сераковским и Огрызко вошли Ян Станевич, поэт Э.Желиговский, профессора Б.Калиновский, В.Спасович и др. Левые издания в России ("Современник", "Русское слово" и др.) приветствовали выход нового издания. В номере 15 "Слова" было помещено короткое письмо польского историка, эмигрантского деятеля, одного из левых руководителей Ноябрьского восстания И.Лелевеля, в котором он пожелал успехов новому польскому органу. Выражая сожаления, что не может принять приглашение редакции о сотрудничестве в "Слове", Лелевель пожелал успехов новому органу и солидаризировался с благородными стремлениями его сотрудников. Несмотря на то, что для публикации письма было получено специальное разрешение цензуры, газета была запрещена, а ее редактор-издатель Огрызко посажен в Петропавловскую крепость. Против запрещения слова подавались протесты русской радикальной и либеральной интеллигенцией. Тургенев в письме к императору говорил о нелепости запрещения органа, боровшегося за разумное соединение и примирение двух народов. Письмо в списках ходило по рукам.
В то же время часть бывшей редакции "Слова" во главе со Спасовичем обратилась к царю с покаянным письмом, осуждая "несбыточные мечтания поляков". Другие - Сераковский и Станевич попытались предпринять издание либерального польского журнала с прежней программой; однако журнал не был разрешен.
В 1862 году в Вильно действовала также нелегальная офицерская организация, возглавляемая капитаном генерального штаба Людвиков Звеждовским; его помощниками были Ян Козелл-Поклевский, Валерий Врублевский и др.
Вскоре последовала серия мер, осторожно, но вполне отчетливо корректирующих политику Николая I. Политическая амнистия (вернувшая также из ссылки декабристов, петрашевцев и др.) была распространена и на участников Ноябрьского восстания, как ссыльных, так и политических эмигрантов. Им разрешалось поступать на государственную службу. Было отменено военное положение в Царстве и в западных губерниях. Уроженцам западных губерний было разрешено поступать на службу в этих губерниях на общих основаниях.
В 1857 году в Царстве Польском было открыто высшее учебное заведение с преподаванием на польском языке - Варшавская Медико-хирургическая академия. Академии была предоставлена некоторая автономия в учебных делах, порядок поступления в нее жителей Царства Польского (но не выходцев из Западных губерний) был свободен от административных ограничений, а плата за обучение была ниже, чем при Паскевиче стоимость обучения в гимназии. В скором времени академия стала одним из центров польской конспирации.
Перемены в системе образования произошли и в Западном крае. Были сняты некоторые специальные ограничения на поступление в Киевский университет. Увеличилось число гимназий. В 1858 году в Виленском учебном округе было восстановлено обучение польскому языке (по выбору самих учащихся) как одному из иностранных.
В 1857 году последовало высочайшее разрешение на учреждение в Варшаве Земледельческого (Сельскохозяйственного) общества во главе с графом Анджеем Замойским, видным аристократом, племянником А.Чарторыйского. Общество приступило к работе в январе 1858 года и насчитывало около четырех тысяч членов - дворян-землевладельцев, располагало солидными финансовыми средствами и имело отделения примерно в 80 уездов Царства и даже ходатайствовало об учреждении отделений в Вильно и в Киеве, на что власти согласия не дали. Сначала общество занималось рассмотрением различных возможностей агрономических улучшений в помещичьих хозяйствах. Но в конце 1859 года ему было поручено выработать проект регулирования отношений между крупными землевладельцами и крестьянами (таким образом, Общество в Царстве Польском должно было выполнить примерно те же функции, которые в остальной части империи поручались губернским дворянским комитетам, затем Редакционным комиссиям по подготовке крестьянской реформы).
Конкретные предложения Земледельческого общества сводились к проектам, аналогичным проектам "безземельного освобождения" в центральной России. Замойский и большинство членов общества не приветствовали проект предоставления крестьянам земли в собственность посредством выкупа и создания таким путем мелкого землевладения. Противоположную концепцию аграрной реформы продвигал лояльный российским властям граф С.Уруский. С конца 1850-х годов дискуссии в Земледельческом обществе начали выходить за пределы собственно аграрных проблем.
В конце 1855 года был назначен и новый генерал-губернатор Северо-Западного края. Им стал давний приближенный Александра II генерал-адъютант В.И.Назимов, который уже был знаком с краем и имел репутацию либерала. Одним из главных действий Назимова было побуждения дворянства Северо-Западного края к выступлению с инициативой отмены крепостного права. Неформальная кампания по внушению дворянам их ответственности за это "святое" дело началась уже летом 1856 года после беседы с Александром II. Власть полагала, что местное дворянство в силу соседства с Пруссией, а также Царством Польским остзейскими губерниями (где крепостное право было отменено раньше) окажется более восприимчивым к самой идее модернизации аграрного строя, чем великороссийские собратья по сословию. В середине 1857 года в Северо-Западном крае были учреждены особые дворянские комитеты (затем их сменили официально учрежденные губернские комитеты для устройства быта крестьян). Проекты, подготовленные назимоскими комитетами, вызвали тревогу власти за положение в Северо-Западном крае. Помещики в трех губерниях (Виленской, Ковенской, Гродненской) почти единодушно отвергали инспирируемые правительством сверху проекты обязательной продажи крестьянам части земли по регламентированным государством ценам. В качестве предлога выдвигалась более развитая система землепользования в западном крае, где, в отличие от общинного владения землей в центральных губерниях, уже существовало подворное или участковое пользование землей. Формулируя экономические требования в губернских комитетах в 1858 году, помещики особенно подчеркивали "обособленность" западных губерний от внутренней России. Ими же предлагались такие способы устройства земельных отношений, которые облегчали сдачу помещичьей земли в аренду состоятельным крестьянам-дворохозяевам или мобилизацию батраков в качестве вольнонаемной рабочей силы в помещичьих латифундиях. Вне рамок официальной программы, на заседаниях комитетов велись толки о возвращении польского языка в администрацию и суд, открытии Виленского университета и других злободневных для дворянства западного края вопросах.
Правительство (основные творцы крестьянской и других реформ) к этому времени были обеспокоены "националистическими" тенденциями в настроениях дворянства западных губерний. Накануне дебатов по крестьянскому делу в конце 1860 года в Государственном совете дворянство Виленской и Ковенской губерний обратилось через своих предводителей в Министерство внутренних дел с ходатайством - подвергнуть скорейшей ревизии проекты Редакционных комиссий для Литовского края, которые будто бы угрожали местным помещикам полным разорением. Это обращение, с некоторыми оговорками, поддержал генерал-губернатор Назимов. Реформаторы в Министерстве внутренних дел и Главном комитете по подготовке крестьянской реформы связали выступление дворянства западного края не столько с помещичьей корыстью вообще, сколько с польским сепаратизмом. С этого времени начался новый этап подготовки проектов об усилении "русского элемента" в западных губерниях. В частности, был представлен проект так называемого Западнорусского общества, предусматривавший моральную и материальную поддержку православного духовенства, восстановление братств при православных церквах, поощрение культурной и языковой самобытности местного крестьянского населения в противовес польскому влиянию (включая начальное образование на "местном наречии", то есть литовском или белорусском), скорейший выкуп крестьянской земли в собственность. Призыв к "деполонизации" края прозвучал уже в 1859 году из уст митрополита Литовского Иосифа (Семашко). В письме на имя царя бывший епископ униатской церкви в драматических красках описал угрозу ассимиляторской экспансии польского меньшинства в массу населения края.
Во второй половине 1850-х годов начали складываться конспиративные организации в Царстве Польском и Северо-Западном крае. Среди центров польской конспирации на территории империи важная роль принадлежала университетам - Киевскому, Петербургскому и Московскому.
Первой студенческой нелегальной организацией с четко выраженной политической ориентацией стал "Тройственный союз", возникший в Киевском университете в 1857 году во главе с В.Милевичем и В.Антоновичем. Союз быстро завязал контакты с другими польскими группами в том числе с организацией польских офицеров в Петербурге. Первый координатор варшавских заговорщиков, отставной офицер Н.Янковский, прибыл в Варшаву в мае 1858 году именно из Киева, предположительно в качестве посланца Тройственного союза. В 1859 году союз установил связи и с польской эмиграцией в Париже.
В Московском и Петербургском университетах, где доля польскоязычного студенчества католического вероисповедания была довольно высока (примерно треть всех студентов в Петербургском университете и около четверти - в Московском), польские студенческие союзы существовали бок о бок с радикальными кружками русских студентов, но чаще держались от них весьма обособленно. Даже та часть студентов-поляков, которая тяготела к варшавским "красным" и считала национальное освобождение невозможным без серьезных социальных реформ, ставила романтическую идею возрождения Польши в границах 1772 года лозунг "До Днепра и Двины" выше любых форм союза с русской политической оппозицией. Польские студенты в Москве распространяли в 1861 году листовки польского революционера-эмигранта, кумира "красных" Л.Мерославского. В них, помимо адресованного шляхте призыва повернуться к народу и упоминания о якобы собранных под командованием Мерославского польских "легионах", содержался план перекройки границ Восточной Европы, предусматривавший раздел Австрии и утчерждение независимой Польши в границах от Балтики до Черного моря и от Смоленска до Вроцлава.
В Варшаве один из конспиративных центров сложился в Медико-хирургической академии и Школе изящных искусств. Именно там возникло разделение на "белых" (умеренных) и "красных" (сторонников вооруженного выступления, но не обязательно социалистов). Граница между этими двумя группировками была довольно размытой. Наиболее решительно настроенная фракция "красных" ориентировалась на Л.Мерославского и получала от него подробные инструкции. Одна из фракций "белых" была известна под названием "милленарии", данным ей "красными" оппонентами и подразумевавшим, что их программа отсрочивает национальное освобождение на тысячу лет. Они ратовали за постепенное формирование широкого национального движения, которое должно было охватить не только высшие сословия, но и крестьян, получивших земельную собственность, а также этнически разнородную буржуазию Царства.
Власти первое время пытались договориться с польской элитой и найти среди нее партнеров для проведения реформ. На эту роль могли претендовать два польских аристократа - граф Анджей Замойский и маркиз Александр Велепольский. Глава земледельческого общества, популярный лидер "белых" Замойский поначалу казался более подходящей фигурой. Однако стремление Замойского сохранить свою популярность, то есть зависимость от общественного мнения, со временем превратилось в проблему для его отношений с властями. Восстания он боялся и в успех его не верил, но "моральную революцию" поддерживал. Замойский не оставлял надежд, что под давлением польского движения и западных держав власти пойдут на уступки в вопросах о пределах автономии Царства и о присоединении к нему Западного края. Когда Замойский попытался открыто заговорить об этих своих надеждах, это подорвало его репутацию в глазах правительства.
В отличие от Замойского, Велепольский не стремился к популярности. Он был критически настроен по отношению к радикалам-конспираторам и вообще к повстанческой традиции польской политики и говорил о том, что всегда, когда возможно, надо делать что-то для Польши, но ничего нельзя сделать для Польши вместе с поляками. С другой стороны, Велепольский не заискивал перед властями в Петербурге. Для властей в это время Велепольский казался трезвым, прагматичным, иногда жестким, но надежным партнером с польской стороны, желавшим разумного компромисса с имперским правительством.
В конце февраля 1861 года напряжение в Варшаве резко возросло. 25 февраля была организована пятитысячная манифестация в память сражения под Гроховом во время Ноябрьского восстания. Первоначально, согласно разработанному Мерославским плану, она должна была положить начало всеобщему восстанию, но ЦНК красных в Варшаве отверг эту идею. Демонстрацию решили использовать для того, чтобы подтолкнуть Земледельческое общество Замойского к разработке более глубокой аграрной реформы и выдвижению политических требований. Замойский просил прислать войска, заявив, что может ручаться лишь за порядок в зале заседаний. Земледельческое общество приняло в этот день нежизнеспособную резолюцию о крестьянской реформе, предусматривавшую на первой стадии добровольные договоры между помещиками и крестьянами о переходе с барщины на чинш (оброк), а затем, чтобы через добровольны договоры, наделение крестьян землей через выкуп ими своих повинностей.
Демонстрации между тем продолжались, и 27 февраля в ходе столкновения демонстрантов с войсками прозвучали выстрелы, пять человек были убиты. Наместник Горчаков был глубоко потрясен. Он принял делегацию во главе с Замойским и архиепископом Фиалковским, отдал приказ вывести с улиц войска и передал контроль за порядком в городе созданной тогда же "обывательской страже" под управлением комиссии из местных деятелей. Он даже согласился передать царю адрес, составленный Замойским, в котором выражалось сожаление по поводу тягот, претерпеваемых польским народом. В весьма неопределенных выражениях в нем говорилось о восстановлении национальной самобытности Польши.
Адрес Замойского и его поведение не снискали ему симпатий правительства. В результате правительство вступило в переговоры с Велепольским и 14 (26) марта 1861 года Александр II издал указ о реформах в управлении Царством Польским, который вводил в действие план, разработанный Велепольским. На первое время предполагалось учреждение вновь Государственного совета Царства, учреждение выборных административных округов на местах, восстановление высших учебных заведений в Царстве и др. Велепольский стал одним из членов Государственного совета, а также занял должность директора Комиссии духовных дел и народного просвещения ЦП, став де-факто руководителем гражданского управления царства и ближайшим советником наместника. По совету Велепольского были распущены Городская делегация, руководившая обывательской стражей, и Земледельческое общество. Велепольский стремился к установлению порядка и осуждал "моральную революцию" как проявление анархии. Между тем в ходе "моральной революции" происходила консолидация разных слоев и этнических групп против России. В то время как Велепольский готовил реформу, устанавливавшую равноправие евреев, варшавские цехи и гильдии принимали евреев в число своих полноправных членов. Трагической кульминацией противостояния стала демонстрация 27 марта (8 апреля) 1861 года, когда был применен новый, разработанный маркизом, порядок разгона подобных манифестаций. В результате столкновения толпы и войска по демонстрантам было сделано несколько выстрелов. Перед самым дворцом наместника погибло, по разным источникам, от 10 до 100 человек, еще около сотни было ранено. Согласно русским источникам, жертвы были и среди солдат. Велепольский остановил стрельбу с риском для собственной жизни.
Наместник Горчаков от шока заболел и вскоре скончался. Велепольский же добавил к списку своих должностей пост директора Комиссии юстиции, тем самым приняв на себя ответственность за поддержание порядка.
В течение следующего года должность наместника несколько раз переходила из рук в руки: умершего Горчакова временно заменил военный министр Н.Сухозанет, в августа 1861 года его сменил новый наместник граф К.К.Ламберт (католик по вероисповеданию, чье назначение, возможно, должно было свидетельствовать о новом витке примирительной политики), сумевший продержаться на этой должности лишь два месяца. После его фиаско и кратковременного вротичного исполнения должности Сухозанетом во главе управления ЦП был поставлен генерал-адъютант А.Н.Лидерс, который продержался на посту до июня 1862 года. Ни один из перечисленных деятелей не имел опыта администрирования на западной окраине империи.
После апрельского расстрела уличные демонстрации сменились собраниями в костелах, где под видом богослужений пелись патриотические гимны и отмечались памятные даты из истории Речи Посполитой. "Моральная революция" приобретала форму кампании гражданского неповиновения, которая ставила в тупик представителей администрации, никогда не сталкивавшихся к такими формами политической активности подданных, особенно женщин. Женщины неизменно носили траурную одежду в память об апрельских жертвах (а также вообще о польской независимости и погибшей Отчизне). Массовость кампании, место собраний (костелы) затрудняли применение против нее испытанных военно-административных методов, к тому же полиция, состоявшая большей частью из поляков, нередко сочувствовала тем, кого должна была преследовать. С другой стороны, моральному давлению подвергались на улицах те, кто не носил траура. "Буйная здешняя молодежь изощряется на преследовании дам, одетых в цветные платья, и мужчин, носящих высокие шляпы", - доносили Александру II из Варшавы.
Вскоре это движение перекинулось и на территорию Западного края, где устраивались панихиды по погибших в Варшаве, крестные ходы, один из которых, совершенных на мосту через Неман, символизировал унию Литвы и Польши. Еще раньше варшавской администрации, в августе 1861 года Назимов был вынужден ввести военное положение в Вильно и ряде других городов и уездов края (через год, однако, оно было снято).
Ужесточению правительственного курса в ЦП предшествовал выход на политическую сцену католического духовенства. В сентябре 1861 года группа епископов подала К.Ламберту адрес с требованием вернуть католической церкви утраченные ранее права и привилегии, включая право прямых контактов с Папой Римским по делам религии, и отменить дискриминационные для иноверных постановления о смешанных браках. Военное положение в ЦП было введено 2 (14) октября 1861 года, после огромной манифестации в Варшаве в ходе похорон архиепископа Фиалковского. В ответ на массовые аресты, произведенные после введения военного положения внутри двух костелов, католический капитул прекратил богослужение во всех храмах Варшавской епархии. Ссора между наместником Ламбертом и варшавским военным генерал-губернатором (вторым после наместника лицом) А.Д.Герстенцвейгом завершилась так называемой американской дуэлью (самоубийством по жребию), в результате Герстенцвейг нанес себе смертельное ранение, а Ламберт фактически отказался от исполнения своих обязанностей и уехал за границу.
В этой напряженной атмосфере, тем не менее, начал осуществляться проект Велепольского параллельно репрессивным мероприятиям. Летом 1861 года в ряде местностей Царства состоялись выборы в городские и уездные советы. В августе Совет управления приступил к обсуждению представленного Велепольским подробного плана образовательной реформы, который включал в себя такие пункты, как полное отделение учебной части в ЦП от ведомства народного просвещения в империи, введение всеобщего обязательного начального образования, восстановление сети гимназий с обучением на польском языке, учреждение высшего учебного заведения - университета - с правами широкой автономии. Был также подан законопроект о гражданском равноправии иудеев на территории ЦП. Незадолго до введения в Варшаве военного положения было открыто первое заседание общего собрания Государственного совета ЦП. Государственный совет вновь начал работу с рассмотрения аграрной реформы, так и не получившей позитивного разрешения в Земледельческом обществе.
Однако заступивший на место Ламберта Лидерс с большим подозрением относился к развернутой Велепольским деятельности, осаждая императора жалобами на его дерзость и надменность. Лидерс опасался полного выхода гражданских ведомств ЦП из-под контроля наместника. Велепольский, в свою очередь, объяснял в своих рапортах в Петербург, что ухудшение ситуации в Царстве главным образом связано с постоянным вмешательством военных в его деятельность.
В ноябре 1861 г. Велепольский был освобожден от своих должностей и вызван в Петербург для дачи объяснений. В течение зимы и весны 1862 года он неоднократно беседовал с императором, участвовал в высших правительственных совещаниях и пропагандировал свою программу действий в ЦП.
В середине весны 1862 г. в высших сферах возникла идея о назначении наместником в Варшаву одного из ближайших родственников императора, при котором Велепольский бы занимал должность главы гражданского управления, фактически - премьер-министра. В мае 1862 года выбор пал на великого князя Константина Николаевича, который к этому времени председательствовал в Главном комитете об устройстве сельского состояния (высшем учреждении по реализации крестьянской реформы) и считался одним из виднейших либеральных деятелей, проводивших реформы в стране. В специальной инструкции, врученной Константину при назначении наместником, император подчеркнул, что намеченные реформы ни в коем случае не должны повести к восстановлению конституционной хартии и национальной польской армии, равно и к расширению границ ЦП за счет западных губерний. Декларировалась неразрывность связи ЦП с Россией. Вместе с тем Александр санкционировал "дерусификацию" управленческого аппарата Царства, рекомендуя только не допускать "совершенного исключения всего русского элемента". Велепольский под эгидой Константина быстро приступил к замене чиновников и преподавателей непольского происхождения поляками.
Автономизация административных и судебных институтов ЦП ускорила и начало реформы военного управления в масштабе всей империи. Вскоре после назначения Константина наместником была упразднена 1-я армия - военно-административная структура, охватывавшая территорию ЦП, Северо-Западного и Юго-Западного краев. Вместо армейско-корпусного управления, фактически неподконтрольного военному министерству, вводились округа, первыми из которых стали Варшавский, Виленский и Киевский, подчиненные соответственно наместнику в Варшаве, генерал-губернаторам в Вильне и Киеве.
Тем временем усилилась активность польской конспирации. Несмотря на военное положение, официальные власти стремительно теряли контроль над территорией ЦП. К лету 1862 года был образован подпольный Центральный Национальный Комитет (ЦНК), который в прокламации к полякам в сентябре провозгласил себя истинным польским правительством. Ему подчинялась разветвленная организация в составе примерно 20 тысяч человек, собственный административный аппарат и налоговая служба. Ведущую роль в комитете играли "красные": Б.Шварце, З.Падлевский, Я.Домбровский и более умеренные О.Авейде и А.Гиллер. Члены комитета сходились во взглядах на необходимость широкой аграрной реформы, но так и не смогла согласовать единый план вооруженного восстания. Разногласия также имелись по вопросу о статусе восточных земель бывшей Речи Посполитой (так называемых "кресов" - "провинций", то есть территории Литвы, Белоруссии и Украины) в будущей свободной Польше. Мнение Падлевского и других красных радикалов о возможности предоставить Литве и Руси право самоопределения вызвало взрыв негодования со стороны Мерославского. Комитет установил контакты с русскими революционерами - "Землей и волей", офицерскими кружками, А.И.Герценом. Поддерживались также связи с эмигрантскими лидерами венгерского и итальянского революционных движений.
Варшавские "красные" с середины 1862 г. начали террористическую кампанию. Первое покушение было совершено в Варшаве 15 (27) июня 1862 года на наместника А.Н.Лидерса. Это была месть за конфирмованный им накануне смертный приговор нескольким русским офицерам, ведшим революционную пропаганду в войсках. Через несколько дней покушению подвергся только что прибывший в Варшаву вел.кн.Константин, а чуть позже - и Велепольский. Ни одна из этих трех акций не закончилась для террористов полной удачей, однако вскоре появились первые жертвы террора среди чиновников среднего звена и служащих полиции. Конспираторы применяли и такие средства морального устрашения, как присылка по почте тому же Велепольскому отрезанного уха одного из убитых.
Решающий повод к восстанию дало распоряжение наместника об очередной рекрутской наборе в ЦП. Вопреки действующему закону о порядке рекрутских наборов, который предусматривал жеребьевку для всего населения Царства, было решено произвести набор по заранее составленным спискам, куда были включены лишь лица из городского простонародья - ударной силы "красных". Результат объявления набора был крайне неблагоприятным для власти. От имени Центрального комитета последовало предупреждение о сопротивлении рекрутскому набору силой.
Первые же открытия проявления сочувствия польской шляхты Северо-Западного края к идее восстановления Польши в границах 1772 года покончили с еще остававшимися у местной высшей бюрократии либеральными тенденциями. "Роман" Назимова с местной шляхтой резко оборвался. Уже весной 1861 года виленский уездный предводитель дворянства граф И.Тышкевич, организовавший несколько манифестаций по случаю варшавских событий, был немедленно снят с должности по инициативе генерал-губернатора.
Одновременно лидеры дворянства западных губерний прилагали усилия к тому, чтобы внушить властям представление о себе как консервативном, просвещенном и благонадежном слое, чему в немалой степени способствовал разлад в отношениях между виленской администрацией и Министерством внутренних дел, которое в начале 1861 года возглавил Валуев (в дальнейшем при администрации Муравьева этот разлад будет еще более усугубляться). На этой почве происходило сближение Валуева с рядом дворянских деятелей в Северо-Западном крае, среди которых выделялись гродненский и минский губернские предводители дворянства - граф В.Старжинский, один из лидеров "белой" партии в регионе и А.Лаппа. В сентябре 1861 года они в неформальном порядке изложили Валуеву воззрения местного дворянства на положение в крае и перспективы его развития. Предполагалось восстановить действие Литовского статута, реформировать судопроизводство с введением в него польского языка, восстановить шляхетские сеймики, укрепить связь края с Царством Польским, открыть вновь Виленский университет с преподаванием на польском языке. Аргументом в пользу открытия университета было то, что вновь учрежденный университет должен был спасти местную молодежь от революционной пропаганды, проникшей в высшие учебные заведения России. В целом Старжинский и Лаппа не скрывали своего убеждения в том, что Западный край - органическая часть польской цивилизации. В 1862 году, после назначения Велепольского главой гражданской администрации в ЦП, граф Старжинский возобновил попытки заключить аналогичный альянс между имперским правительством и местной элитой Северо-Западного края. Свой план он, игнорируя Назимова в Вильно, обсуждал с великим князем Константином в Варшаве, с деятелями польской консервативной эмиграции в "Отеле Лямбер", затем, протежируемый Валуевым, добился личной аудиенции у Александра II. Однако к этому времени настроения среди дворянства Северо-Западного края радикализировались, и умеренная программа Старжинского уже не устраивала даже "белое" дворянство. На осень 1862 года пришлись два дворянских выступления, шокировавшие власть своей "дерзостью". Сначала дворянское собрание Подольской, а вслед за ним Минской губернии подписали всеподданнейшие адреса с просьбой об административном присоединении этих губерний к Царству Польскому (при том, что обе губернии не имели с ЦП общей границы, было очевидно, что речь идет о присоединении всего Западного края). Примерно в то же время Лаппа выступил с проектом передачи в руки поместного дворянства края надзор за всей системой народного образования, за организацией начальных школ для сельских жителей, с обучением на польском языке. Активность местного дворянства заставила виленскую администрацию поспешить с выдвижением более четкой концепции "русскости" Западного края. Первым делом были поставлены новые задачи в области народного образования, уже в сентябре 1861 года попечитель Виленского учебного округа князь Ширинский-Шихматов представил в Министерство народного просвещения доклад, в котором призывал "воскресить древнюю коренную русскую народность, подавленную долголетним гнетом пришлого польского населения..." Он предлагал увеличить число гимназий и приходских школ и формировать преподавательский штат из уроженцев великорусских губерний.
Спустя несколько месяцев Назимов выступил в Петербурге с идеей об учреждении в Вильно университета - в противоположность проектам Старжинского, теперь речь шла об университете, где не только профессура, но и большинство студентов должны были быть русскими. Одновременно Назимов подал летом 1862 года записку, где в очень резких выражениях заговорил об угрозе "полонизации" края и о необходимости принятия мер для ограждения "русской православной народности" в крае от польского культурного влияния.
Действительно, польские представления о необходимости ассимиляционного воздействия на местное крестьянство нашли отчасти отражение в деятельности мировых посредников в 1861-1862 годах. Результаты работы мировых посредников в этом регионе по составлению уставных грамот, достигнутые к началу 1863 года, с несомненностью свидетельствовали о сословной заинтересованности в защите интересов местного дворянства. Но в польском обществе от посредников ожидали также выполнения "цивилизующей" миссии. Инструкция посредникам, вышедшая из кругов "белой" эмиграции в Париже, побуждала их забыть, что "они сами землевладельцы", и помнить "преимущественно, что они поляки и вместе чиновники, судьби, стражи правосудия". Совмещая точное исполнение закона с патерналистским отношением к крестьянам, посредники должны были стать на место "варварской" российской администрации.
В 1862 году Назимов в целях борьбы с "полонизмом" также попытался представить проект, предусматривавший начальное образование для "автохтонных" народностей края на их родных языках, то есть на литовском и белорусском. В частности, в рамках этих проектов попечитель Виленского учебного округа предложил допустить в начальных школах обучение "жмудской грамоте" и расширить издание молитвенников, календарей и других книг для "народного" чтения на "жмудском языке".
Еще в 1859 году в целях "борьбы с полонизмом" было запрещено книгоиздание на "белорусском наречии" латинскими (польскими) буквами. В то же время в 1862 году в виленской администрации делались попытки перевести основные молитвы и краткий катехизис на "белорусское наречие", разрабатывался также проект учреждения журнала для народа на "местном русинском" (то есть опять-таки белорусском) наречии. Весной 1863 года по инициативе попечителя Виленского учебного округа были изданы "Рассказы на белорусском наречии" - книжка коротких незатейливых назиданий, призванных доказать, что белорусы - не поляки, а русские. Это был единственный опыт правительственной пропаганды на белорусском языке. Тогда же возник проект "Западно-русского братства", которое должно было заниматься просветительской деятельностью среди белорусского населения.
Откликом на проекты Назимова было учреждение в 1862 году в Петербурге специального Комитета по делам Западного края - высший законосовещательный и административный орган для межведомственной координации. Комитет приступил к работе в ноябре 1862 года - то есть буквально накануне начала восстания.
* * *
Группа польских деятелей в Петербурге задумала издавать либеральную газету. После долгих мытарств и хлопот Огрызко удалось добиться разрешения на ее издание. В редакцию "Слова" вместе с Сераковским и Огрызко вошли Ян Станевич, поэт Э.Желиговский, профессора Б.Калиновский, В.Спасович и др. Левые издания в России ("Современник", "Русское слово" и др.) приветствовали выход нового издания. В номере 15 "Слова" было помещено короткое письмо польского историка, эмигрантского деятеля, одного из левых руководителей Ноябрьского восстания И.Лелевеля, в котором он пожелал успехов новому польскому органу. Выражая сожаления, что не может принять приглашение редакции о сотрудничестве в "Слове", Лелевель пожелал успехов новому органу и солидаризировался с благородными стремлениями его сотрудников. Несмотря на то, что для публикации письма было получено специальное разрешение цензуры, газета была запрещена, а ее редактор-издатель Огрызко посажен в Петропавловскую крепость. Против запрещения слова подавались протесты русской радикальной и либеральной интеллигенцией. Тургенев в письме к императору говорил о нелепости запрещения органа, боровшегося за разумное соединение и примирение двух народов. Письмо в списках ходило по рукам.
В то же время часть бывшей редакции "Слова" во главе со Спасовичем обратилась к царю с покаянным письмом, осуждая "несбыточные мечтания поляков". Другие - Сераковский и Станевич попытались предпринять издание либерального польского журнала с прежней программой; однако журнал не был разрешен.
В 1862 году в Вильно действовала также нелегальная офицерская организация, возглавляемая капитаном генерального штаба Людвиков Звеждовским; его помощниками были Ян Козелл-Поклевский, Валерий Врублевский и др.
