![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
raisadobkachнаш водитель - как я говорю в таких случаях, лицо неопознанной национальности: он слушает русское радио и по телефону беседует с кем-то по-русски, но при этом он говорит по-русски очень плохо и с заметным акцентом. Возможно, он из Беларуси, здесь вроде много таких среди таксистов. На попытки объяснить ему, что мы едем в Панеряйский мемориал, он отвечает, что никакого мемориала не знает и может отвезти только, если мы ему скажем точный номер дома. К счастью, Индрая знает дорогу.
До самого мемориала на машине доехать нельзя, так как он с другой стороны железной дороги (точнее, можно, но сильно в объезд), поэтому переходим через железнодорожный мост и дальше идем пешком.
Однако, едва мы отошли метров 200 от моста, рядом с нами остановилась машина:
- Вы идете в мемориал? Садитесь, подвезу.
Женщина. Разговаривает с Индраей по-литовски (и Индрая говорит, что без акцента) - значит, местная. Но на голове у нее повязан платок, как у ортодоксальной еврейки. За короткую дорогу успевает расспросить, кто мы и какие у нас "личные дела" в Понарах. Я объясняю про себя, что конкретно в Понарах - нет, а в других местах - да.
- А в синагогу вечером придете? - спрашивает она с какой-то жадностью. Потом мы теряем ее из вида и не успеваем узнать, какие у нее здесь личные дела...
... В Понарском лесу - очень тихо. Здесь растут сосны - до неба, в тишине поют птицы и над головой - невероятная синева. Но рядом - железная дорога, и когда проходит поезд, гудящие рельсы создают особенную атмосферу ("гудят всю ночь, прощаясь, поезда...")
Рвы и холмы, холмы и рвы, все милосердно поросло травой.
Надпись на первой при входе мемориальной доске: "здесь нацистами убито около 100 тысяч человек, в том числе около 70 тысяч евреев".
Идем дальше этой страшной дорогой. Сразу за входом - польский мемориал. Партизаны Армии Крайовой, участники сопротивления и просто мирные жители, заложники и другие. На стене полукругом - длинный список имен - это, конечно, не все, только те, что сумели восстановить. Ловлю себя на том, что ищу в списке знакомые "девятнадцативечные" фамилии - но что можно сказать о многочисленных Высоцких или Домбровских? Таких фамилий - тысячи. Следующий памятник - добровольцам литовской дружины, расстрелянной гитлеровцами за неповиновение (печальная история - неудачная попытка коллаборационизма, затем излишняя проявленная самостоятельность - и вот такой итог). Погибшим здесь советским военнопленным. Литовцам, "казненным оккупантами в 1941 году" (тут никто из нас не понял, что имеется в виду, какие именно оккупанты: я спросила Индраю, расстреливала ли здесь также советская власть, ведь известны полигоны, где успели погулять и те, и другие - но нет, вроде бы здесь не расстреливала). Еще какие-то отдельные памятные камни, на некоторых надписи полустертые, едва читаемые...
Затем два самых высоких памятника - жертвам Холокоста и общий памятник "Жертвам нацистского террора".
Последний - это, кажется, единственный памятник, который стоит здесь с советских времен: надпись на русском языке, на верхушке звезда.
... Мы приехали к вечеру - похоже, что днем здесь была какая-то официальная церемония, почти у всех памятников зажжены свечи, лежат венки и цветы, перевязанные лентами разных стран. Литовские венки - желто-красно-зеленые, польские - бело-красные (здесь подобраны не только ленты, но и сами цветы). Бело-синие ленты - израильские, желто-голубые - украинские. Есть и российские венки. Еще один триколор, надпись: "от французского посольства".
... Только к памятнику советским военнопленным почему-то никто не положил цветы и не зажег свечи. "Может быть, потому, что здесь надпись только на литовском языке" (А действительно, почему? Памятник полякам поставило польское правительство, памятник евреям - еврейские общественные организации, а памятник советским военнопленным поставила Литва - это к вопросу об исторической памяти). "А может быть, к этому памятнику цветы принесут завтра. Здесь все соблюдают политические интересы - кто-то несет цветы 8-го мая, кто-то 9-го, каждый к своему памятнику - и не дай Бог, чтобы перепутать".
... Но мы свои принесенные свечи (спасибо Ольге, которая их купила) честно делим на всех погибших: ставим евреям, полякам, литовским националистам, пленным красноармейцам...
... Потому что именно так сегодня правильно...
Еще один памятник. "Здесь гитлеровцы сжигали трупы погибших". Вдали - поезда... Наверху - небо... а здесь гитлеровцы сжигали. Сто тысяч человек. Когда-нибудь этот невероятно красивый сосновый лес станет просто сосновым лесом. Земля и деревья забудут пережитый ужас.
Люди будут гулять здесь без мыслей о том, что они идут по человеческим костям...
Просто удивительно, какие обыденные разговоры можно вести в таком месте, говорим о чем-то совершенно постороннем - где и как завтра встречаемся, как пользоваться транспортной карточкой...
...На деревьях повсюду развешаны красно-белые ленточки. Я, не удержавшись, комментирую полу-ехидно, полу-восхищенно: "вот же активная нация". Когда мы уходили, приехал целый автобус - кажется, тоже с польской делегацией. А до них почти никого в лесу не было - кроме нас, бродили три-четыре человека.
... На обратном пути встречаем толстого деревенского кота. Пытаемся его подозвать на всех известных нам языках, но котик гордо не реагирует.
... чтобы никогда больше...
До самого мемориала на машине доехать нельзя, так как он с другой стороны железной дороги (точнее, можно, но сильно в объезд), поэтому переходим через железнодорожный мост и дальше идем пешком.
Однако, едва мы отошли метров 200 от моста, рядом с нами остановилась машина:
- Вы идете в мемориал? Садитесь, подвезу.
Женщина. Разговаривает с Индраей по-литовски (и Индрая говорит, что без акцента) - значит, местная. Но на голове у нее повязан платок, как у ортодоксальной еврейки. За короткую дорогу успевает расспросить, кто мы и какие у нас "личные дела" в Понарах. Я объясняю про себя, что конкретно в Понарах - нет, а в других местах - да.
- А в синагогу вечером придете? - спрашивает она с какой-то жадностью. Потом мы теряем ее из вида и не успеваем узнать, какие у нее здесь личные дела...
... В Понарском лесу - очень тихо. Здесь растут сосны - до неба, в тишине поют птицы и над головой - невероятная синева. Но рядом - железная дорога, и когда проходит поезд, гудящие рельсы создают особенную атмосферу ("гудят всю ночь, прощаясь, поезда...")
Рвы и холмы, холмы и рвы, все милосердно поросло травой.
Надпись на первой при входе мемориальной доске: "здесь нацистами убито около 100 тысяч человек, в том числе около 70 тысяч евреев".
Идем дальше этой страшной дорогой. Сразу за входом - польский мемориал. Партизаны Армии Крайовой, участники сопротивления и просто мирные жители, заложники и другие. На стене полукругом - длинный список имен - это, конечно, не все, только те, что сумели восстановить. Ловлю себя на том, что ищу в списке знакомые "девятнадцативечные" фамилии - но что можно сказать о многочисленных Высоцких или Домбровских? Таких фамилий - тысячи. Следующий памятник - добровольцам литовской дружины, расстрелянной гитлеровцами за неповиновение (печальная история - неудачная попытка коллаборационизма, затем излишняя проявленная самостоятельность - и вот такой итог). Погибшим здесь советским военнопленным. Литовцам, "казненным оккупантами в 1941 году" (тут никто из нас не понял, что имеется в виду, какие именно оккупанты: я спросила Индраю, расстреливала ли здесь также советская власть, ведь известны полигоны, где успели погулять и те, и другие - но нет, вроде бы здесь не расстреливала). Еще какие-то отдельные памятные камни, на некоторых надписи полустертые, едва читаемые...
Затем два самых высоких памятника - жертвам Холокоста и общий памятник "Жертвам нацистского террора".
Последний - это, кажется, единственный памятник, который стоит здесь с советских времен: надпись на русском языке, на верхушке звезда.
... Мы приехали к вечеру - похоже, что днем здесь была какая-то официальная церемония, почти у всех памятников зажжены свечи, лежат венки и цветы, перевязанные лентами разных стран. Литовские венки - желто-красно-зеленые, польские - бело-красные (здесь подобраны не только ленты, но и сами цветы). Бело-синие ленты - израильские, желто-голубые - украинские. Есть и российские венки. Еще один триколор, надпись: "от французского посольства".
... Только к памятнику советским военнопленным почему-то никто не положил цветы и не зажег свечи. "Может быть, потому, что здесь надпись только на литовском языке" (А действительно, почему? Памятник полякам поставило польское правительство, памятник евреям - еврейские общественные организации, а памятник советским военнопленным поставила Литва - это к вопросу об исторической памяти). "А может быть, к этому памятнику цветы принесут завтра. Здесь все соблюдают политические интересы - кто-то несет цветы 8-го мая, кто-то 9-го, каждый к своему памятнику - и не дай Бог, чтобы перепутать".
... Но мы свои принесенные свечи (спасибо Ольге, которая их купила) честно делим на всех погибших: ставим евреям, полякам, литовским националистам, пленным красноармейцам...
... Потому что именно так сегодня правильно...
Еще один памятник. "Здесь гитлеровцы сжигали трупы погибших". Вдали - поезда... Наверху - небо... а здесь гитлеровцы сжигали. Сто тысяч человек. Когда-нибудь этот невероятно красивый сосновый лес станет просто сосновым лесом. Земля и деревья забудут пережитый ужас.
Люди будут гулять здесь без мыслей о том, что они идут по человеческим костям...
Просто удивительно, какие обыденные разговоры можно вести в таком месте, говорим о чем-то совершенно постороннем - где и как завтра встречаемся, как пользоваться транспортной карточкой...
...На деревьях повсюду развешаны красно-белые ленточки. Я, не удержавшись, комментирую полу-ехидно, полу-восхищенно: "вот же активная нация". Когда мы уходили, приехал целый автобус - кажется, тоже с польской делегацией. А до них почти никого в лесу не было - кроме нас, бродили три-четыре человека.
... На обратном пути встречаем толстого деревенского кота. Пытаемся его подозвать на всех известных нам языках, но котик гордо не реагирует.
... чтобы никогда больше...
