Маленькая хорошая новость...

красивый черно-белый котик из кофейни вот из этого репортажа:
http://naiwen.livejournal.com/1557238.html
уже уехал на постоянное кото-жительство в семью. Взяли его.

"Дорогая сестра, похорони мое тело вместе с телом нашей несчастной матери..."

... Теофиль Ферре, о котором шла речь в предыдущем посте http://naiwen.livejournal.com/1562098.html, отнюдь не был невинной овечкой. Собственно, именно бланкисты Риго и Ферре руководили репрессивным аппаратом Коммуны (против которого регулярно пыталась восставать фракция прудонистского меньшинства, обвиняя Риго и Ферре в произволе, необоснованных арестах, бессмысленной подозрительности и так далее).
Вообще бланкисты мне, признаться, не симпатичны в целом - они как-то слишком подозрительно напоминают большевиков (мое сердце в этой истории принадлежит анархистам). Но тут ведь как... люди-то разные. Если Риго был человеком... я бы сказала, сомнительных моральных качеств, то Теофиль Ферре был, если можно так выразиться, рыцарем-идеалистом "из чистой стали". Собственно, если существует типаж "фанатиков революции" (который НА САМОМ ДЕЛЕ встречается гораздо, гораздо реже, чем о нем принято говорить) - то вот именно Ферре был человеком, наиболее приближенным к подобному типу. Ну, помимо прочего, Ферре был очень молод - в свои двадцать пять лет он был самым молодым членом Коммуны.
Именно Ферре был ответственен за решение о расстреле первых шести заложников. Когда 24 мая взбудораженная зверствами версальцев разъяренная толпа явилась к тюрьме и потребовала расстрелов, то тюремное начальство за разрешением на все еще беспрецедентную акцию обратилось именно к Ферре - одному из руководителей аппарата общественной безопасности (впрочем, регулярные службы Коммуны к этому времени уже практически перестали существовать). По словам свидетелей, Ферре совершенно спокойно и без лишних слов подписал приказ, а когда толпа стала требовать выдачи на расстрел также архиепископа Дарбуа, Ферре столь же хладнокровно подписал "...и архиепископа".

И вот что же, как вы думаете, делает этот "железный человек революции", который только что подписал приказ о расстреле шести заложников, что он делает дальше? Город горит. Кругом хаос, ужас и разруха. Подожжено (возможно, по приказу самих же бланкистов, хотя это не было доказано) здание префектуры полиции, и огонь вот-вот перекинется на здание тюрьмы, откуда только что увели на расстрел шестерых заложников и в котором в это время находилось еще несколько сотен заключенных, ожидавших своей участи по самым разным обвинениям - от шпионажа в пользу Версаля до мелкой уголовки. ( Читать дальше?.. )

Правительство не разрешила выдать тела казненных ни Марии Ферре, ни семье Росселя, несмотря на их мольбы (предсмертное письмо Росселя я приводила здесь: http://naiwen.livejournal.com/1483490.html).
Осиротевшую Марию приютила и увезла из города семья Россель, связанная с ней общим горем. Сестры казненных: Сара и Белла Россель и Мария Ферре - никогда не вышли замуж.

"Монте-Кассино" Владислава Броневского...

к этому вот посту, где я писала историю песни "Красные маки на Монте-Кассино"
http://naiwen.livejournal.com/1440910.html

И там в этом посте я привела, в числе прочего, песню моей любимой рок-группы "Forteca" с подстрочным переводом.
А оказывается, это не просто так песня, а песня на стихи известного поэта Владислава Броневского, человека с непростой удивительной судьбой.
И вот, нашла хороший стихотворный перевод этого стихотворения Броневского. Перевод Андрея Базилевского.

Монте-Кассино

Край наш растоптан армадою адской,
в щепки разбиты столбы на границе...
Маршем Кресовой, маршем Карпатской —
так наступление наше вершится.

Наши границы? – ищи под ногами,
в грохоте танков, среди канонады.
Так нас учили сражаться с врагами
предки-изгнанники, предки-солдаты.

Маршем Карпатской, маршем Кресовой;
скачкою конной, движением пешим...
Враг не уйдёт от расплаты суровой —
пусть он силён и оружьем увешан.

Маршем Кресовой, маршем Карпатской,
с грохотом движутся наши машины...
Поговорим мы с врагом по-солдатски
в Монте-Кассино! В Монте-Кассино!

Те, кто погибнет в прекрасной Италии,
лягут в могилы. Судьбина такая.
А остальные – двинутся далее,
наши границы передвигая.

Наши границы? – «покуда мы живы»,
с нами, на этих нагорьях чужбины.
Гневно, кроваво идём под разрывы.
Наши границы – в Монте-Кассино.

Про Владислава Броневского сделаю отдельный пост, попозже. Поэт оказался совершенно удивительный.