![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
raisadobkachПеревод (мой) научно-популярной статьи из польского журнала "Политика".
Статья, конечно, популярная и даже навскидку (тема, в общем, совсем не моя) в ней есть некоторое количество ошибок. Тем не менее, возможно, кому-то будет небезынтересно.
Ну и для Денны![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
otto_skorzeni выкладываю - в качестве моральной поддержки. Хотя Денна, наверное, сам все это знает.
В советско-польской войне на стороне поляков сражалось несколько десятков тысяч русских, казаков, украинцев и белорусов. Среди них – легендарный террорист Борис Савинков. Савинков приехал в Варшаву в январе 1920 года как посланник русских эмигрантских кругов в Париже. Во время визита русского в Польшу ситуация сражающихся с большевиками Белых – Добровольческой армии генерала Антона Деникина – – была тяжелейшей. После широко спланированного наступления и освобождения Кубани, Северного Кавказа, Донбасса и Украины было взято направление на Москву. Но в ноябре 1919 года их триумфальный поход прервало поражение под Орлом, вследствие которого Деникин вынужден был отступить за Дон. После этого в русском антибольшевистском лагере возросло влияние политиков, готовых пойти на компромисс с поляками. Последствием этих изменений стали переговоры Савинкова с маршалом Юзефом Пилсудским, который лично пригласил русского в Варшаву.
Предыдущие попытки начать сотрудничество между Деникиным и Пилсудским не удавались. Камнем преткновения был вопрос границы: поляки считали, что их страна должна занимать все земли, некогда принадлежащие Речи Посполитой Обоих Народов, в том числе населенные белорусами и украинцами. В марте 1917 года русское Временное правительство (образованное после падения царизма) действительно признало независимость Польши, но лишь в границах Королевства Польского. Деникин поддерживал это решение; после победы над большевиками собирался передать власть в руки гражданского управления, а форму будущего устройства государство должно было решить Конституционное собрание.
Правительство Великобритании, союзника Польши, не понимало амбиций поляков и смирилось с существованием новой власти в России. Премьер Дэвид Ллойд Джордж посоветовал Пилсудскому остановиться на так называемой этнической границе на востоке (так называемая линия Керзона – РД). Франция, второй союзник Польши, не признала большевистский режим, а премьер Жорж Клемансо считал, что Советскую Россию следует изолировать от других стран «преградой из колючей проволоки». Польша становилась, таким образом, главным огнивом антисоветской политики Парижа. В ходе польско-большевистской войны Пилсудский вначале последовательно отвергал плывущие из Москвы предложения о мире. Маршал мечтал о победе, вследствие которой большевики вынуждены были бы принять постулаты поляков, в том числе касающиеся границ. Предложения Савинкова подоспели, следовательно, в самую пору. Пилсудский приветствовал Бориса как старого товарища по революционной борьбе. Как и старший его на 12 лет маршал, Савинков начал свою антиправительственную деятельность еще со студенческих лет. За участие в студенческих волнениях Бориса исключили из Петербургского университета и сослали в Вологду, где он примкнул к социалистам-революционерам, более известным под именем эсеров, а со временем стал одним из их лидеров. Его партия провозглашала установление в России парламентарной республики и национализацию земли и промышленности. Средством для достижения этих целей был террор: эсеры верили, что убийства царских чиновников принудят власть к далеко идущих уступкам.
В то время, когда в начале ХХ века имя Ленина было известно главным образом в кругах эмигрантов, Борис Савинков был на устах всей России: его соратники организовали убийства в числе прочих министра внутренних дел Вячеслава Плеве и великого князя Сергея, дяди Николая II, приготовили покушения на премьера Петра Столыпина и самого царя (не помню, разве эсеры готовили покушение на царя? – РД). Когда в 1906 году Савинков был приговорен к смертной казни, соратники помогли ему бежать за границу, откуда террорист вернулся в апреле 1917 года после отречения Николая II. Савинков был назначен генерал-губернатором Петербурга, а затем военным министром во Временном правительстве (неверно – на самом деле товарищем военного министра – РД). Видя, что большевики приобретают все большее влияние в стране, Савинков предложил арестовать всех членов этой партии – становясь, таким образом, врагом Ленина номер один.
После Октябрьской революции он поехал на Дон, где организовалась Добровольческая армия, однако новые товарищи по оружию не доверяли бывшему террористу. Тогда он подался в Москву и там основал «Союз защиты Родины и свободы», с помощью которого организовал несколько восстаний, в том числе в Муроме, Ярославле и Рыбинске. Следующими пунктами его антибольшевистской экспедиции стали Париж и Варшава.
Борис Савинков
Савинкова и Пилсудского объединяла также любовь к Польше. Родившийся в Харькове русский провел детство и молодость в Варшаве, где его отец Виктор был товарищем прокурора окружного военного суда. В столице Королевства глава семьи Савинковых был уважаемым человеком: он судил людей без предрассудков, независимо от социального статуса и национальности. Борис посещал варшавскую мужскую гимназию, но дополнительные сведения о Польше черпал благодаря либеральной атмосфере в родительском доме и дружбе с поляками. По прошествии лет признавался: «Даже Иловайский (школьный учебник истории, автором которого был Дмитрий Иловайский) не смог укрыть от меня ни Яна Собесского, ни Костюшко или Килинского (Ян Килинский, сапожник - один из руководителей восстания в 1794 году в Варшаве, соратник Костюшко – РД), ни Мицкевича. С детства я верил, что когда-нибудь из очищающего огня возродится единоплеменный орел и вернет мир между Москвой и Варшавой». Первый арест Савинкова произошел в доме его родителей на улице Пенкной (Красивой – РД) 13, как раз накануне Рождества в 1897 году. Виктор Савинков тяжело переносил вовлеченность своих сыновей – старшего Александра и младшего Бориса – в революционную деятельность. Когда старший в ссылке покончил с собой, отец впал в помешательство и был помещен в госпиталь для душевнобольных, где умер осенью 1905 года. Его похоронили на православном кладбище на варшавской Воле, могила сохранилась до нынешних дней. Хотя во времена учебы Савинкова в гимназии языком обучения был русский, Борис выучился польскому. Во время встречи в Бельведере маршал общался на виленском диалекте (семья Пилсудских родом из-под Вильно – РД), время от времени смачно отплевываясь русским матом – а русский отвечал ему на изысканнейшем литературном польском языке.
Юзеф Пилсудский
Участники переговоров сошлись на далеко идущих уступках: Пилсудский отказался от границ 1772 года, Савинков – от фактических с 1914 года. Было установлено, что судьбы Литвы и Белоруссии должны решиться в ходе плебисцита, а Украина станет независимым государством. В Польше должны были организоваться русские части для общей борьбы с большевиками. Было принято решение о создании специального русского центра – Русского политического комитета – для руководства этой деятельностью.
Компромисс вызвал недовольство деятельностью Савинкова со стороны русских, живущих в Европе. Однако в Варшаве Борис имел поддержку писателя Дмитрия Мережковского (несколько раз номинированного на Нобелевскую премию по литературе), его жены поэтессы Зинаиды Гиппиус и литературного критика Дмитрия Философова. Эти литераторы не приняли советскую власть, а в марте 1920 года, когда стало ясно, что Белых ждет поражение, нелегально пересекли польско-советскую границу. Мережковский, Гиппиус и Философов верили и писали, что «Россия сама восстать и возродиться не может», следовательно необходимы ей новые «Варяги» - поляки, которые должны были «большевиков побить, Москву добыть, Россию привести к порядку, организовать и ввести в федерацию славянских народов». С этих пор супруги начали совместную работу с Савинковым, в числе прочего публикуясь в газете «Свобода», учрежденной Русским Политическим Комитетом, ибо – как писала в своем дневнике Зинаида – «если бы мы ничего не предпринимали против большевиков, согрешили бы вероломством и бездеятельностью».
24 июня 1920 года, во время аудиенции у Пилсудского, Дмитрий Мережковский предостерегал поляка, какую великую опасность несет с собой большевизм: «— Бойтесь русского дна, господин Маршал: это дно бездны, а бездна втягивает. Бойтесь русского дна за Польшу и за Европу». Пилсудский произвел на русского такое огромное впечатление, что он – по словам Гиппиус – «помешался на теме Бельведера». Мережковский написал воодушевленную статью о Руководителе, которого окрестил именами «великого вождя» и «Божьего избранника». Это произведение было переведено на несколько европейских языков и распространялось через польские дипломатические каналы.
Во второй половине июня появились первые результаты в организации русских формирований. Поляки потребовали поддержки, так как 5 июня армия Буденного сумела прорваться через польский фронт на Украине. Не менее серьезной была ситуация Белых, отброшенных к Крымскому полуострову. Борис Савинков несколько раз общался с представителями Военного министерства, которое приказом от 30 июня поручило поддержать акцию по вербовке солдат и офицеров в новые военные части. В официальных документах эти части назывались Специальным Русским отделом или Отделом выходцев из России. Весь проект финансировался из бюджета Речи Посполитой, с согласия Военного министерство был создан надзирающий орган – Экспозитура. В военном отношении новое формирование было подчинено польскому командованию, а политическое руководство осуществлял Русский Политический комитет, во главе которого стоял сам бывший террорист.
Было запланировано – в соответствии с подписанным Савинковым проектом от 26 июня – что отдел должен насчитывать 24 тысячи человек, слагаясь из трех родов войск и технических отделов, а на вооружении должен был иметь пушки легкие и тяжелые, пистолеты, автоматические и ручные карабины. 5 июля Военное министерство поддержало предложения Савинкова. На следующий день во всех польских газетах появилось необычно серьезное коммюнике Пилсудского: «Сражаясь за вашу и нашу свободу, мы воюем не против русского народа, а против режима, для которого высшим принципом стал террор, который уничтожил свободу и довел страну до разрухи и голода».
Тысячи соотечественников потянулись в формирования Савинкова. Среди них были царские офицеры, живущие в Польше и соседних странах. Желание сражаться выразили также около 3,5 тысяч солдат и офицеров из интернированного корпуса генерала Бредова, который находился в Польше с начала 1920 года после того, как большевики отрезали его часть от главных сил армии Деникина.
В конце июля созданный отдел насчитывал уже более 6 тысяч людей, но вооружение формирований происходило медленно, в кавалерийских полках не хватало лошадей. Тем временем ситуация на польско-большевистском фронте – в результате развертывания советского наступления под командованием Михаила Тухачевского – была наиважнейшей. Во время Варшавской битвы в сражении из-за нехватки снаряжения смогли принять участие едва 1500 русских солдат. Это была капля в море; однако – по мнению польского командования – присутствие соотечественников в рядах врага снижало моральный дух красноармейцев.
Под стенами столицы находились и другие русские части, которые, хотя и не были организованы Савинковым, однако признавали его политическое руководство. Среди них был отряд генерала Станислава Булак-Балаховича, сына белоруса и польки, участника Первой мировой войны, награжденного высшим знаком отличия империи – орденом Святого Георгия. Во время Гражданской войны он сражался в армии Николая Юденича, после роспуска которой часть Балаховича – в то время насчитывающая около 2 тысяч человек – заинтересовала польское командование. Вместе со своими людьми генерал оказался в Польше и основал Русскую Национальную Добровольческую армию. Его часть участвовала в киевской экспедиции, а ее наивысшим военным успехом стало взятие Пинска.
К полякам примкнуло также около 3 тысяч казаков с Дона, Кубани и Урала под командованием 24-летнего есаула Владимира Яковлева. Он проводил вербовку, а 13 августа его отряд выдвинулся на фронт. Часть была неоднократно отмечена похвалами в донесениях с фронта, а ее командир – как писал в своих дневниках Кароль Вендзягольский – «был отважным и решительным в бою, всегда во главе своих казаков». Вадим Яковлев появляется в рассказе Исаака Бабеля «После боя».
После триумфа под Варшавой стало ясно, что победа близка. Поляки начали довооружать русские части, которые быстро выдвигались на восток. В сентябре к боям приступил отряд Булак-Балаховича (около 16 тысяч солдат), соединение Савинкова (более 5 тысяч) и несколько казацких отрядов. На фронте в рядах уланов находился сам легендарный террорист. После победной Неманской битвы поляки подписали перемирие с большевиками. К этому времени насчитывалось около 25 тысяч русских, казаков, белорусов и украинцев, сражающихся на польской стороне.
Гиппиус и Мережковский, разочарованные позицией поляков, выехали в Париж. В знак протеста писатель не согласился на перевод своих произведений на польский язык. Отряды Савинкова, однако, продолжали сражаться на территории современной Белоруссии, но после серии поражений вынуждены были отступить в Польшу, где были интернированы. 18 марта 1921 года в Риге Польша подписала с Россией мирный договор, к которому Пилсудский склонился из-за усталости от войны. Подписавшиеся стороны обязались каждая на своей территории бороться с оппозиционными организациями, направленными против другой стороны. В этой ситуации Савинков был вынужден покинуть Польшу. Перед отъездом от выступил в Сейме и – как вспоминал Кароль Вендзягольский – «на прекрасном польском языке поблагодарил делегатов, как хозяев страны, за гостеприимство. Его короткое выступление, с легкой небрежностью лишь коснувшееся случившейся трагедии, было предельно учтивым по форме и безмерно горьким по сути».
Чувствовал ли себя Пилсудский неловко после того, как предал своих соратников? Вероятно да, ибо во время визита в лагерь для интернированных он сказал: «Я очень извиняюсь перед вами, господа. Не так должно было быть». Этих слов не дано было услышать Савинкову, который неутомимо продолжал искать поддержку среди европейских лидеров. Попытался он также завязать контакты с подпольными организациями в Советской России. Ему казалось, что на собственной родине он имеет преданных его делу людей. Увы, он ошибался, так как в действительности попал в силки агентов Лубянки, которым удалось заманить его в СССР якобы для поддержки товарищей по борьбе. Он был арестован при нелегальном пересечении границы.
После жестоких пыток Савинков публично выразил раскаяние за то, что сражался против большевиков и засвидетельствовал, что коммунистический режим является единственным правильным способом устройства жизни. Он погиб в заключении при невыясненных обстоятельствах (по основной версии, покончил с собой – РД). Друзья отвернулись от него после того, как он дал себя сломать функционерам с Лубянки. Больше понимания поступков и деятельности Савинкова выказал Уинстон Черчилль: «Большевикам удалось втоптать в грязь гордую душу Савинкову и, очернив его в глазах друзей, представить его в роли Иуды».
Статья, конечно, популярная и даже навскидку (тема, в общем, совсем не моя) в ней есть некоторое количество ошибок. Тем не менее, возможно, кому-то будет небезынтересно.
Ну и для Денны
otto_skorzeni выкладываю - в качестве моральной поддержки. Хотя Денна, наверное, сам все это знает.В советско-польской войне на стороне поляков сражалось несколько десятков тысяч русских, казаков, украинцев и белорусов. Среди них – легендарный террорист Борис Савинков. Савинков приехал в Варшаву в январе 1920 года как посланник русских эмигрантских кругов в Париже. Во время визита русского в Польшу ситуация сражающихся с большевиками Белых – Добровольческой армии генерала Антона Деникина – – была тяжелейшей. После широко спланированного наступления и освобождения Кубани, Северного Кавказа, Донбасса и Украины было взято направление на Москву. Но в ноябре 1919 года их триумфальный поход прервало поражение под Орлом, вследствие которого Деникин вынужден был отступить за Дон. После этого в русском антибольшевистском лагере возросло влияние политиков, готовых пойти на компромисс с поляками. Последствием этих изменений стали переговоры Савинкова с маршалом Юзефом Пилсудским, который лично пригласил русского в Варшаву.
Предыдущие попытки начать сотрудничество между Деникиным и Пилсудским не удавались. Камнем преткновения был вопрос границы: поляки считали, что их страна должна занимать все земли, некогда принадлежащие Речи Посполитой Обоих Народов, в том числе населенные белорусами и украинцами. В марте 1917 года русское Временное правительство (образованное после падения царизма) действительно признало независимость Польши, но лишь в границах Королевства Польского. Деникин поддерживал это решение; после победы над большевиками собирался передать власть в руки гражданского управления, а форму будущего устройства государство должно было решить Конституционное собрание.
Правительство Великобритании, союзника Польши, не понимало амбиций поляков и смирилось с существованием новой власти в России. Премьер Дэвид Ллойд Джордж посоветовал Пилсудскому остановиться на так называемой этнической границе на востоке (так называемая линия Керзона – РД). Франция, второй союзник Польши, не признала большевистский режим, а премьер Жорж Клемансо считал, что Советскую Россию следует изолировать от других стран «преградой из колючей проволоки». Польша становилась, таким образом, главным огнивом антисоветской политики Парижа. В ходе польско-большевистской войны Пилсудский вначале последовательно отвергал плывущие из Москвы предложения о мире. Маршал мечтал о победе, вследствие которой большевики вынуждены были бы принять постулаты поляков, в том числе касающиеся границ. Предложения Савинкова подоспели, следовательно, в самую пору. Пилсудский приветствовал Бориса как старого товарища по революционной борьбе. Как и старший его на 12 лет маршал, Савинков начал свою антиправительственную деятельность еще со студенческих лет. За участие в студенческих волнениях Бориса исключили из Петербургского университета и сослали в Вологду, где он примкнул к социалистам-революционерам, более известным под именем эсеров, а со временем стал одним из их лидеров. Его партия провозглашала установление в России парламентарной республики и национализацию земли и промышленности. Средством для достижения этих целей был террор: эсеры верили, что убийства царских чиновников принудят власть к далеко идущих уступкам.
В то время, когда в начале ХХ века имя Ленина было известно главным образом в кругах эмигрантов, Борис Савинков был на устах всей России: его соратники организовали убийства в числе прочих министра внутренних дел Вячеслава Плеве и великого князя Сергея, дяди Николая II, приготовили покушения на премьера Петра Столыпина и самого царя (не помню, разве эсеры готовили покушение на царя? – РД). Когда в 1906 году Савинков был приговорен к смертной казни, соратники помогли ему бежать за границу, откуда террорист вернулся в апреле 1917 года после отречения Николая II. Савинков был назначен генерал-губернатором Петербурга, а затем военным министром во Временном правительстве (неверно – на самом деле товарищем военного министра – РД). Видя, что большевики приобретают все большее влияние в стране, Савинков предложил арестовать всех членов этой партии – становясь, таким образом, врагом Ленина номер один.
После Октябрьской революции он поехал на Дон, где организовалась Добровольческая армия, однако новые товарищи по оружию не доверяли бывшему террористу. Тогда он подался в Москву и там основал «Союз защиты Родины и свободы», с помощью которого организовал несколько восстаний, в том числе в Муроме, Ярославле и Рыбинске. Следующими пунктами его антибольшевистской экспедиции стали Париж и Варшава.
Борис Савинков
Савинкова и Пилсудского объединяла также любовь к Польше. Родившийся в Харькове русский провел детство и молодость в Варшаве, где его отец Виктор был товарищем прокурора окружного военного суда. В столице Королевства глава семьи Савинковых был уважаемым человеком: он судил людей без предрассудков, независимо от социального статуса и национальности. Борис посещал варшавскую мужскую гимназию, но дополнительные сведения о Польше черпал благодаря либеральной атмосфере в родительском доме и дружбе с поляками. По прошествии лет признавался: «Даже Иловайский (школьный учебник истории, автором которого был Дмитрий Иловайский) не смог укрыть от меня ни Яна Собесского, ни Костюшко или Килинского (Ян Килинский, сапожник - один из руководителей восстания в 1794 году в Варшаве, соратник Костюшко – РД), ни Мицкевича. С детства я верил, что когда-нибудь из очищающего огня возродится единоплеменный орел и вернет мир между Москвой и Варшавой». Первый арест Савинкова произошел в доме его родителей на улице Пенкной (Красивой – РД) 13, как раз накануне Рождества в 1897 году. Виктор Савинков тяжело переносил вовлеченность своих сыновей – старшего Александра и младшего Бориса – в революционную деятельность. Когда старший в ссылке покончил с собой, отец впал в помешательство и был помещен в госпиталь для душевнобольных, где умер осенью 1905 года. Его похоронили на православном кладбище на варшавской Воле, могила сохранилась до нынешних дней. Хотя во времена учебы Савинкова в гимназии языком обучения был русский, Борис выучился польскому. Во время встречи в Бельведере маршал общался на виленском диалекте (семья Пилсудских родом из-под Вильно – РД), время от времени смачно отплевываясь русским матом – а русский отвечал ему на изысканнейшем литературном польском языке.
Юзеф Пилсудский
Участники переговоров сошлись на далеко идущих уступках: Пилсудский отказался от границ 1772 года, Савинков – от фактических с 1914 года. Было установлено, что судьбы Литвы и Белоруссии должны решиться в ходе плебисцита, а Украина станет независимым государством. В Польше должны были организоваться русские части для общей борьбы с большевиками. Было принято решение о создании специального русского центра – Русского политического комитета – для руководства этой деятельностью.
Компромисс вызвал недовольство деятельностью Савинкова со стороны русских, живущих в Европе. Однако в Варшаве Борис имел поддержку писателя Дмитрия Мережковского (несколько раз номинированного на Нобелевскую премию по литературе), его жены поэтессы Зинаиды Гиппиус и литературного критика Дмитрия Философова. Эти литераторы не приняли советскую власть, а в марте 1920 года, когда стало ясно, что Белых ждет поражение, нелегально пересекли польско-советскую границу. Мережковский, Гиппиус и Философов верили и писали, что «Россия сама восстать и возродиться не может», следовательно необходимы ей новые «Варяги» - поляки, которые должны были «большевиков побить, Москву добыть, Россию привести к порядку, организовать и ввести в федерацию славянских народов». С этих пор супруги начали совместную работу с Савинковым, в числе прочего публикуясь в газете «Свобода», учрежденной Русским Политическим Комитетом, ибо – как писала в своем дневнике Зинаида – «если бы мы ничего не предпринимали против большевиков, согрешили бы вероломством и бездеятельностью».
24 июня 1920 года, во время аудиенции у Пилсудского, Дмитрий Мережковский предостерегал поляка, какую великую опасность несет с собой большевизм: «— Бойтесь русского дна, господин Маршал: это дно бездны, а бездна втягивает. Бойтесь русского дна за Польшу и за Европу». Пилсудский произвел на русского такое огромное впечатление, что он – по словам Гиппиус – «помешался на теме Бельведера». Мережковский написал воодушевленную статью о Руководителе, которого окрестил именами «великого вождя» и «Божьего избранника». Это произведение было переведено на несколько европейских языков и распространялось через польские дипломатические каналы.
Во второй половине июня появились первые результаты в организации русских формирований. Поляки потребовали поддержки, так как 5 июня армия Буденного сумела прорваться через польский фронт на Украине. Не менее серьезной была ситуация Белых, отброшенных к Крымскому полуострову. Борис Савинков несколько раз общался с представителями Военного министерства, которое приказом от 30 июня поручило поддержать акцию по вербовке солдат и офицеров в новые военные части. В официальных документах эти части назывались Специальным Русским отделом или Отделом выходцев из России. Весь проект финансировался из бюджета Речи Посполитой, с согласия Военного министерство был создан надзирающий орган – Экспозитура. В военном отношении новое формирование было подчинено польскому командованию, а политическое руководство осуществлял Русский Политический комитет, во главе которого стоял сам бывший террорист.
Было запланировано – в соответствии с подписанным Савинковым проектом от 26 июня – что отдел должен насчитывать 24 тысячи человек, слагаясь из трех родов войск и технических отделов, а на вооружении должен был иметь пушки легкие и тяжелые, пистолеты, автоматические и ручные карабины. 5 июля Военное министерство поддержало предложения Савинкова. На следующий день во всех польских газетах появилось необычно серьезное коммюнике Пилсудского: «Сражаясь за вашу и нашу свободу, мы воюем не против русского народа, а против режима, для которого высшим принципом стал террор, который уничтожил свободу и довел страну до разрухи и голода».
Тысячи соотечественников потянулись в формирования Савинкова. Среди них были царские офицеры, живущие в Польше и соседних странах. Желание сражаться выразили также около 3,5 тысяч солдат и офицеров из интернированного корпуса генерала Бредова, который находился в Польше с начала 1920 года после того, как большевики отрезали его часть от главных сил армии Деникина.
В конце июля созданный отдел насчитывал уже более 6 тысяч людей, но вооружение формирований происходило медленно, в кавалерийских полках не хватало лошадей. Тем временем ситуация на польско-большевистском фронте – в результате развертывания советского наступления под командованием Михаила Тухачевского – была наиважнейшей. Во время Варшавской битвы в сражении из-за нехватки снаряжения смогли принять участие едва 1500 русских солдат. Это была капля в море; однако – по мнению польского командования – присутствие соотечественников в рядах врага снижало моральный дух красноармейцев.
Под стенами столицы находились и другие русские части, которые, хотя и не были организованы Савинковым, однако признавали его политическое руководство. Среди них был отряд генерала Станислава Булак-Балаховича, сына белоруса и польки, участника Первой мировой войны, награжденного высшим знаком отличия империи – орденом Святого Георгия. Во время Гражданской войны он сражался в армии Николая Юденича, после роспуска которой часть Балаховича – в то время насчитывающая около 2 тысяч человек – заинтересовала польское командование. Вместе со своими людьми генерал оказался в Польше и основал Русскую Национальную Добровольческую армию. Его часть участвовала в киевской экспедиции, а ее наивысшим военным успехом стало взятие Пинска.
К полякам примкнуло также около 3 тысяч казаков с Дона, Кубани и Урала под командованием 24-летнего есаула Владимира Яковлева. Он проводил вербовку, а 13 августа его отряд выдвинулся на фронт. Часть была неоднократно отмечена похвалами в донесениях с фронта, а ее командир – как писал в своих дневниках Кароль Вендзягольский – «был отважным и решительным в бою, всегда во главе своих казаков». Вадим Яковлев появляется в рассказе Исаака Бабеля «После боя».
После триумфа под Варшавой стало ясно, что победа близка. Поляки начали довооружать русские части, которые быстро выдвигались на восток. В сентябре к боям приступил отряд Булак-Балаховича (около 16 тысяч солдат), соединение Савинкова (более 5 тысяч) и несколько казацких отрядов. На фронте в рядах уланов находился сам легендарный террорист. После победной Неманской битвы поляки подписали перемирие с большевиками. К этому времени насчитывалось около 25 тысяч русских, казаков, белорусов и украинцев, сражающихся на польской стороне.
Гиппиус и Мережковский, разочарованные позицией поляков, выехали в Париж. В знак протеста писатель не согласился на перевод своих произведений на польский язык. Отряды Савинкова, однако, продолжали сражаться на территории современной Белоруссии, но после серии поражений вынуждены были отступить в Польшу, где были интернированы. 18 марта 1921 года в Риге Польша подписала с Россией мирный договор, к которому Пилсудский склонился из-за усталости от войны. Подписавшиеся стороны обязались каждая на своей территории бороться с оппозиционными организациями, направленными против другой стороны. В этой ситуации Савинков был вынужден покинуть Польшу. Перед отъездом от выступил в Сейме и – как вспоминал Кароль Вендзягольский – «на прекрасном польском языке поблагодарил делегатов, как хозяев страны, за гостеприимство. Его короткое выступление, с легкой небрежностью лишь коснувшееся случившейся трагедии, было предельно учтивым по форме и безмерно горьким по сути».
Чувствовал ли себя Пилсудский неловко после того, как предал своих соратников? Вероятно да, ибо во время визита в лагерь для интернированных он сказал: «Я очень извиняюсь перед вами, господа. Не так должно было быть». Этих слов не дано было услышать Савинкову, который неутомимо продолжал искать поддержку среди европейских лидеров. Попытался он также завязать контакты с подпольными организациями в Советской России. Ему казалось, что на собственной родине он имеет преданных его делу людей. Увы, он ошибался, так как в действительности попал в силки агентов Лубянки, которым удалось заманить его в СССР якобы для поддержки товарищей по борьбе. Он был арестован при нелегальном пересечении границы.
После жестоких пыток Савинков публично выразил раскаяние за то, что сражался против большевиков и засвидетельствовал, что коммунистический режим является единственным правильным способом устройства жизни. Он погиб в заключении при невыясненных обстоятельствах (по основной версии, покончил с собой – РД). Друзья отвернулись от него после того, как он дал себя сломать функционерам с Лубянки. Больше понимания поступков и деятельности Савинкова выказал Уинстон Черчилль: «Большевикам удалось втоптать в грязь гордую душу Савинкову и, очернив его в глазах друзей, представить его в роли Иуды».
