![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
raisadobkachКак многие помнят по материалам, которые я тут публиковала в течение прошлого года, я неравнодушна к Петру Высоцкому. Поэтому хочу выложить здесь вот такую песню Качмарского. Текст песни написан в 1978 году. В клипе на фотографиях слева - Качмарский, справа - соответственно - Высоцкий. Не перепутайте :)
Оригинальный текст Качмарского: http://www.kaczmarski.art.pl/tworczosc/wiersze_alfabetycznie/kaczmarskiego/s/starosc_piotra_wysockiego.php
Старость Петра Высоцкого
Порой говорит как человек -
Руку подаст, улыбнется вежливо,
А порою блеснет безумием из-под век,
И тогда в глазах у него Сибирь.
Ночью зажигает свет в окнах
И кричит (матери пугают им детей):
- Генерал Совинский, редут от крови мокрый,
Пусть пан вверит нас Богу! (осталось нам лишь ввериться Богу)
- Не выходите из лагеря
Перебьют нас, как уток -
Весь корчится и морщится,
Когда должен отмечаться каждый месяц:
После двадцати шести лет царские власти
В безумие повстанца не верят.
Тремя ударами срубал дерево
И смеялся - это масло, не пень -
Мы рубили пни, смерзшиеся в камень,
С теми, кто остался в снегах
- Генерал Совинский,
Почему я тебя не вижу -
Ходит украдкой по Варке
И заглядывает внезапно людям в глаза,
Словно в каждом видел врага или предателя
Призрак бессонных ночей
- Генерал, их голоса уже в шаге (от нас)
генерал, их голоса уже в шаге
- Смеется москаль, надо мной склоненный
Смеется москаль, надо мной склоненный
- Борьба уже закончилась, генерал, борьба закончилась,
Этот окоп погиб (дословно – «этот окоп казненный»)
***
Песня требует исторических пояснений. Напомню, что Петр Высоцкий – основатель и один из руководителей военного заговора, ставшего организатором и зачинщиком Ноябрьского восстания. При подавлении восстания раненым попал в плен и оказался на каторге в Сибири, откуда вернулся после амнистии в 1857 году и поселился на своей родине – в маленьком городе Варке, где прожил еще почти 20 лет и умер в 1875 году в одиночестве, постепенно все сильнее отдаляясь от людей. Подробно о Высоцком, в том числе о его жизни в Сибири и о его последних годах в Варке, я писала (здесь начало рассказа и далее по ссылкам, или по тегу «Петр Высоцкий"). Однако здесь необходимы пояснения по поводу введенного в текст песни мысленного диалога Высоцкого с генералом Совинским. О чем идет речь?
Юзеф Совинский (1776-1831) (Sowiński - правильнее было бы Совиньский, хотя в русском написании утвердилась транскрипция без мягкого знака) – один из самых известных героев Ноябрьского восстания. В молодости принимал участие в восстании Костюшко. В дальнейшем некоторое время служил в прусской армии, затем в 1812 году принял участие в походе Наполеона на Москву. Во время Бородинской битвы он был тяжело ранен пушечным ядром в ногу – так что ногу пришлось ампутировать до колена. С этого момента Совинский стал ходить с деревянной ногой. После битвы попал в русский плен, однако вскоре был выпущен и к осени 1813 года вернулся в Варшаву. Вскоре после вхождения Царства Польского в состав Российской империи получил звание полковника и был назначен командиром артиллерийской школы подхорунжих, за несколько лет беспорочной службы был награжден российскими орденами.
Юзеф Совинский. Портрет работы Юзефа Полковского
К начавшемуся восстанию Совинский сначала отнесся резко отрицательно и пытался удержать воспитанников артиллерийской школы от участия, опасаясь быстрого подавления и последующих репрессий. Возможно, в первоначальном угаре борьбы Совинского могла бы постичь судьба «семи генералов» (убитых повстанцами в первый день за верность правительству и/или отказ присоединиться к восстанию) – кое-кто из активной молодежи готов был расправиться с «предателем», однако Совинский пользовался слишком большим уважением. Затем, однако, по мере развития восстания, Совинский стал командиром артиллерийского гарнизона, а весной 1831 года был назначен руководителем отдела артиллерии Сеймовой военной комиссии. Хотя он пользовался большим авторитетом, но как инвалид, не был зачислен на действительную службу. Только в июле 1831 года, когда многим в повстанческом правительстве уже стало понятно, что борьба проиграна, Совинский по его личной просьбе был назначен командиром редута № 56 на Воле (одном из пригородов Варшавы – ключевом оборонительном пункте). В августе ему было поручено командование обороной Воли, а 22 августа, когда русские войска начали блокаду Варшавы, он был произведён в бригадные генералы.
Еще 25 июня 1831 года к русской армии прибыл новый командующий — граф Паскевич (после смерти от холеры Дибича, которого Николай I считал ответственным за затягивание военной операции), который отдал приказ о переправе через Вислу. 19 августа началась блокада Варшавы. С запада Варшава была защищена двумя линиями укреплений: первая представляла собой ряд редутов в 600 метрах от городского рва, тянувшихся до деревни Мокотов (сейчас один из районов Варшавы); вторая, в километре от первой — опиралась на форт Воля и укрепленную деревню Раковец. Соотношение военных сил оценивается историками по разному, но в среднем перевес русских был 2.5-3-х кратным, и еще сильнее был перевес в русской артиллерии. На рассвете 6 сентября после ожесточенного артиллерийского обстрела русская пехота пошла в атаку и взяла в штыки редуты первой линии. Главный удар русской армии был направлен на Волю. 56-й редут Воли под командованием Совинского защищали примерно 1300 солдат и 12 пушек (русские войска под командованием князя И.Л.Шаховского, имели на этом участке 11 батальонов пехоты и 76 орудий). Под непосредственное начало Совинского был переброшен и Петр Высоцкий, недавно произведенный в подполковники и командующий батальоном. После ожесточенного штурма последние защитники Воли отступили в стоящий в глубине редута костел Св.Лаврентия и там приняли бой.
Генерал Иван Леонтьевич Шаховской. Портрет мастерской Джорджа Доу, галерея 1812 года в Зимнем Дворце
План редута N 56 во время штурма Воли в 1831 году
Точные обстоятельства смерти Совинского неизвестны, существуют различные версии, в дальнейшем многократно растиражированные в стихах, песнях и легендах. По одной из версий, Совинский на предложение русского командования сдаться ответил: «Одно из ваших ядер оторвало мне ногу под Бородиным, и я теперь не могу сделать ни шага назад». Он был убит в ожесточенном штурме; Высоцкий был ранен и попал в плен. Позднее версия о смерти Совинского в бою с оружием в руках была напечатана официально в правительственных газетах. Этот вариант был увековечен Войцехом Коссаком на картине «Смерть Совинского», а также в стихотворении Юлиуша Словацкого (см.ниже). Однако существует и другая версия: последним оставшимся защитникам Воли во главе с Совинским предложили капитуляцию, которую генерал принял. Когда поляки сложили оружие, из костела, позади принимавших капитуляцию русских, раздались выстрелы. Русские подумали, что это была уловка, и безоружные поляки были убиты штыками. Вероятно, что в этой бойне был убит и генерал Совинский. Так или иначе, его вдова после взятия редута в течение нескольких дней пыталась найти его тело, но не смогла, после чего русский солдат якобы принёс ей деревянную ногу Совинского.
Войцех Коссак. "Смерть генерала Совинского"
(Я уже несколько раз писала о заметном отличии этой войны от последующих войн и восстаний: для периода Ноябрьского восстания не свойственна дегуманизация противника. Многочисленные русские мемуаристы неоднократно с уважением отмечают доблесть защитников Воли и то, что убитым были отданы военные почести).
После взятия Воли Паскевич устроил там свою военную ставку. После еще двух дней боев и одновременно переговоров повстанческое командование сдало Варшаву. Утром 8 сентября войска Российской армии вступили в Варшаву через открытые ворота, и Паскевич написал Николаю I: «Варшава у ног Вашего Величества». После восстания на месте бывшего редута № 56 было устроено православное кладбище (где были сначала похоронены в том числе русские солдаты, погибшие при штурме Варшавы), а костел Св.Лаврентия, где сражались последние защитники, царские власти приказали превратить в церковь Чудотворной иконы Божией матери Владимирской, в день почитания которой была взята Варшава. Здание, однако, не было перестроено; позже, в 1916 году, церковь снова превратили в костел. Православное кладбище сохранилось до сих пор (см. также статью – "Православное кладбище в Варшаве"), а рядом с кладбищем сейчас разбит парк имени Юзефа Совинского, в котором установлен памятник генералу.
Памятник генералу Совинскому в районе Воля в Варшаве
Во время Варшавского восстания в 1944 году район Воля стал ареной новой трагедии: пытаясь запугать восставших, гитлеровцы в первые дни восстания именно здесь устроили страшную резню гражданского населения руками коллаборационистской бригады Каминского (см.также "Дневник Ивана Вашенки", часть 1 и часть 2) – по некоторым оценкам, на Воле погибло около 50 тысяч человек (цифра кажется мне завышенной, но число погибших, несомненно, было значительным, казни и пытки происходили в том числе и в упомянутом костеле). В дальнейшем, умывая руки, гитлеровцы сообщили, что Каминский и его бригада действовали на Воле по собственной инициативе.
Отметим еще несколько интересных моментов этой истории. Совинский был женат на протестантке Катарине Шредер, детей в семье не было. Вдова Совинского умерла в 1860 году, и ее похороны на Варшавском Евангелическом реформатском кладбище 12 июня 1860 года собрали тысячи людей – собственно, именно с этого момента отсчитывается начало так называемого «манифестационного движения», послужившего прологом к новому, Январскому восстанию.
И другой любопытный момент: одна из внучек генерала Шаховского, командующего штурмом Воли, вышла замуж за одного из внуков декабриста Сергея Григорьевича Волконского и Марии Волконской, князя П.М.Волконского
***
Юлиуш Словацкий. Совинский в окопах Воли (перевод Давида Самойлова)
В старой храмине на Воле
Генерал Совинский, старец
С деревянною ногою,
Бьется с недругами саблей;
Вкруг него лежат солдаты,
Командиры батальонов,
И разбитые лафеты,
Пушки, ружья; все погибло.
Генерал не хочет сдаться,
Не сдается, бьется старый.
К алтарю он прислонился,
Опирается он локтем
На покров, куда при мессе
Ксендз кладет дары святые,
Слева, возле возвышенья,
Где Евангелье читают.
Прискакали адъютанты
От Паскевича и молят:
«Генерал, отдайте саблю,
Погибать за зря не стоит».
Словно пред отцом родимым,
Упадают на колени:
«Генерал, отдайте саблю,
Сам фельдмаршал ее примет».
«Господа, я вам не сдамся, -
Отвечает он спокойно, -
И фельдмаршалу не сдамся.
Не отдам я эту саблю,
Пусть хоть царь придет за нею».
Так и молвит: «Этой саблей
До конца я буду биться,
Пока сердце не умолкнет.
Если б не осталось в мире
Даже имени поляка,
Все равно бы я сражался
За любимую отчизну,
И за пращуров могилы
Здесь погиб бы я… в окопах,
До последнего дыханья
Саблей с недругом сражаясь,
Чтобы помнил этот город,
Чтобы польские младенцы,
Что лежат сегодня в люльках,
Слыша, как гранаты рвутся,
Вспоминали бы, подросши,
Как погиб военачальник
С деревянною ногою.
Когда я ходил, бывало,
Вслед смеялись молодые,
Глядя, как я ковыляю,
Как я, старый, спотыкаюсь.
Что ж, пускай посмотрят нынче,
Хорошо ль мне служит эта –
Деревяшка, как до бога
Я дойду не спотыкаясь.
Адъютанты, вертопрахи,
Те здоровыми ногами
Себе славно послужили,
Когда надобность настала,
Так что я, хромец убогий,
В алтаре сражаться должен,
Ибо смерти не искать мне,
Лучше здесь ее дождаться.
Вы не стойте на коленях,
Разве я святой угодник –
Просто я поляк достойный
И за жизнь свою сражаюсь;
Никакой я не угодник
И сражаться буду насмерть,
А кого смогу – прикончу,
Кровь отдам я, но не саблю…»
Так сказал Совинский,
Старец с деревянною ногою,
Саблею, как фехтовальщик,
От штыков обороняясь;
И тогда солдат пехотный
В грудь ударил генерала,
Что сражался, опираясь
На алтарные покровы.
***
Петр Высоцкий в последние годы жизни. Фото конца 1860-х-начала 1870-х годов
Еще несколько комментариев к песне Качмарского, относящихся уже собственно к Петру Высоцкому. Образ Высоцкого в старости, нарисованный Качмарским, вряд ли соответствует реальному образу Высоцкого, как его можно прочесть из документов. «Словно в каждом видел врага или предателя» - Высоцкий, как мы видели, был человеком очень добрым и простодушным, и хотя он, действительно, «не вписался» (как сказали бы сейчас) в жизнь на родине после амнистии и с годами все более отдалялся от людей, однако ни из чего не следует, что его отличала подобная маниакальная подозрительность – наоборот, в немногих сохранившихся письмах он пишет о тяжелом опыте своей жизни с благодарностью к окружавшим его людям.
«Когда должен отмечаться каждый месяц» - в первые годы после амнистии Высоцкий должен был ежемесячно отмечаться в полицейском управлении, для чего ходил каждый раз пешком по двадцать с лишним километров. Позднее контроль был сначала ослаблен, а затем отменен.
«Тремя ударами срубал дерево
И смеялся - это масло, не пень -
Мы рубили пни, смерзшиеся в камень,
С теми, кто остались в снегах» - Качмарский явно смешивает (возможно, впрочем, сознательно) царскую каторгу и сталинский лесоповал. В Акатуе, где Высоцкий оказался после неудачной попытки побега, он работал на свинцово-серебряном руднике – что, в общем, едва ли не хуже лесоповала (это опять к вопросу о том, «как они все хорошо жили на царской каторге» - впрочем, в данном случае Высоцкому сильно не повезло, а тех государственных и политических преступников, которые оказались на физически тяжелых работах, было, действительно, не так много, второй наиболее очевидный пример – первая восьмерка декабристов в Благодатском руднике).
Как видите, про всего одну короткую песню можно рассказать много разных интересных историй.
Оригинальный текст Качмарского: http://www.kaczmarski.art.pl/tworczosc/wiersze_alfabetycznie/kaczmarskiego/s/starosc_piotra_wysockiego.php
Старость Петра Высоцкого
Порой говорит как человек -
Руку подаст, улыбнется вежливо,
А порою блеснет безумием из-под век,
И тогда в глазах у него Сибирь.
Ночью зажигает свет в окнах
И кричит (матери пугают им детей):
- Генерал Совинский, редут от крови мокрый,
Пусть пан вверит нас Богу! (осталось нам лишь ввериться Богу)
- Не выходите из лагеря
Перебьют нас, как уток -
Весь корчится и морщится,
Когда должен отмечаться каждый месяц:
После двадцати шести лет царские власти
В безумие повстанца не верят.
Тремя ударами срубал дерево
И смеялся - это масло, не пень -
Мы рубили пни, смерзшиеся в камень,
С теми, кто остался в снегах
- Генерал Совинский,
Почему я тебя не вижу -
Ходит украдкой по Варке
И заглядывает внезапно людям в глаза,
Словно в каждом видел врага или предателя
Призрак бессонных ночей
- Генерал, их голоса уже в шаге (от нас)
генерал, их голоса уже в шаге
- Смеется москаль, надо мной склоненный
Смеется москаль, надо мной склоненный
- Борьба уже закончилась, генерал, борьба закончилась,
Этот окоп погиб (дословно – «этот окоп казненный»)
***
Песня требует исторических пояснений. Напомню, что Петр Высоцкий – основатель и один из руководителей военного заговора, ставшего организатором и зачинщиком Ноябрьского восстания. При подавлении восстания раненым попал в плен и оказался на каторге в Сибири, откуда вернулся после амнистии в 1857 году и поселился на своей родине – в маленьком городе Варке, где прожил еще почти 20 лет и умер в 1875 году в одиночестве, постепенно все сильнее отдаляясь от людей. Подробно о Высоцком, в том числе о его жизни в Сибири и о его последних годах в Варке, я писала (здесь начало рассказа и далее по ссылкам, или по тегу «Петр Высоцкий"). Однако здесь необходимы пояснения по поводу введенного в текст песни мысленного диалога Высоцкого с генералом Совинским. О чем идет речь?
Юзеф Совинский (1776-1831) (Sowiński - правильнее было бы Совиньский, хотя в русском написании утвердилась транскрипция без мягкого знака) – один из самых известных героев Ноябрьского восстания. В молодости принимал участие в восстании Костюшко. В дальнейшем некоторое время служил в прусской армии, затем в 1812 году принял участие в походе Наполеона на Москву. Во время Бородинской битвы он был тяжело ранен пушечным ядром в ногу – так что ногу пришлось ампутировать до колена. С этого момента Совинский стал ходить с деревянной ногой. После битвы попал в русский плен, однако вскоре был выпущен и к осени 1813 года вернулся в Варшаву. Вскоре после вхождения Царства Польского в состав Российской империи получил звание полковника и был назначен командиром артиллерийской школы подхорунжих, за несколько лет беспорочной службы был награжден российскими орденами.
Юзеф Совинский. Портрет работы Юзефа Полковского
К начавшемуся восстанию Совинский сначала отнесся резко отрицательно и пытался удержать воспитанников артиллерийской школы от участия, опасаясь быстрого подавления и последующих репрессий. Возможно, в первоначальном угаре борьбы Совинского могла бы постичь судьба «семи генералов» (убитых повстанцами в первый день за верность правительству и/или отказ присоединиться к восстанию) – кое-кто из активной молодежи готов был расправиться с «предателем», однако Совинский пользовался слишком большим уважением. Затем, однако, по мере развития восстания, Совинский стал командиром артиллерийского гарнизона, а весной 1831 года был назначен руководителем отдела артиллерии Сеймовой военной комиссии. Хотя он пользовался большим авторитетом, но как инвалид, не был зачислен на действительную службу. Только в июле 1831 года, когда многим в повстанческом правительстве уже стало понятно, что борьба проиграна, Совинский по его личной просьбе был назначен командиром редута № 56 на Воле (одном из пригородов Варшавы – ключевом оборонительном пункте). В августе ему было поручено командование обороной Воли, а 22 августа, когда русские войска начали блокаду Варшавы, он был произведён в бригадные генералы.
Еще 25 июня 1831 года к русской армии прибыл новый командующий — граф Паскевич (после смерти от холеры Дибича, которого Николай I считал ответственным за затягивание военной операции), который отдал приказ о переправе через Вислу. 19 августа началась блокада Варшавы. С запада Варшава была защищена двумя линиями укреплений: первая представляла собой ряд редутов в 600 метрах от городского рва, тянувшихся до деревни Мокотов (сейчас один из районов Варшавы); вторая, в километре от первой — опиралась на форт Воля и укрепленную деревню Раковец. Соотношение военных сил оценивается историками по разному, но в среднем перевес русских был 2.5-3-х кратным, и еще сильнее был перевес в русской артиллерии. На рассвете 6 сентября после ожесточенного артиллерийского обстрела русская пехота пошла в атаку и взяла в штыки редуты первой линии. Главный удар русской армии был направлен на Волю. 56-й редут Воли под командованием Совинского защищали примерно 1300 солдат и 12 пушек (русские войска под командованием князя И.Л.Шаховского, имели на этом участке 11 батальонов пехоты и 76 орудий). Под непосредственное начало Совинского был переброшен и Петр Высоцкий, недавно произведенный в подполковники и командующий батальоном. После ожесточенного штурма последние защитники Воли отступили в стоящий в глубине редута костел Св.Лаврентия и там приняли бой.
Генерал Иван Леонтьевич Шаховской. Портрет мастерской Джорджа Доу, галерея 1812 года в Зимнем Дворце
План редута N 56 во время штурма Воли в 1831 году
Точные обстоятельства смерти Совинского неизвестны, существуют различные версии, в дальнейшем многократно растиражированные в стихах, песнях и легендах. По одной из версий, Совинский на предложение русского командования сдаться ответил: «Одно из ваших ядер оторвало мне ногу под Бородиным, и я теперь не могу сделать ни шага назад». Он был убит в ожесточенном штурме; Высоцкий был ранен и попал в плен. Позднее версия о смерти Совинского в бою с оружием в руках была напечатана официально в правительственных газетах. Этот вариант был увековечен Войцехом Коссаком на картине «Смерть Совинского», а также в стихотворении Юлиуша Словацкого (см.ниже). Однако существует и другая версия: последним оставшимся защитникам Воли во главе с Совинским предложили капитуляцию, которую генерал принял. Когда поляки сложили оружие, из костела, позади принимавших капитуляцию русских, раздались выстрелы. Русские подумали, что это была уловка, и безоружные поляки были убиты штыками. Вероятно, что в этой бойне был убит и генерал Совинский. Так или иначе, его вдова после взятия редута в течение нескольких дней пыталась найти его тело, но не смогла, после чего русский солдат якобы принёс ей деревянную ногу Совинского.
Войцех Коссак. "Смерть генерала Совинского"
(Я уже несколько раз писала о заметном отличии этой войны от последующих войн и восстаний: для периода Ноябрьского восстания не свойственна дегуманизация противника. Многочисленные русские мемуаристы неоднократно с уважением отмечают доблесть защитников Воли и то, что убитым были отданы военные почести).
После взятия Воли Паскевич устроил там свою военную ставку. После еще двух дней боев и одновременно переговоров повстанческое командование сдало Варшаву. Утром 8 сентября войска Российской армии вступили в Варшаву через открытые ворота, и Паскевич написал Николаю I: «Варшава у ног Вашего Величества». После восстания на месте бывшего редута № 56 было устроено православное кладбище (где были сначала похоронены в том числе русские солдаты, погибшие при штурме Варшавы), а костел Св.Лаврентия, где сражались последние защитники, царские власти приказали превратить в церковь Чудотворной иконы Божией матери Владимирской, в день почитания которой была взята Варшава. Здание, однако, не было перестроено; позже, в 1916 году, церковь снова превратили в костел. Православное кладбище сохранилось до сих пор (см. также статью – "Православное кладбище в Варшаве"), а рядом с кладбищем сейчас разбит парк имени Юзефа Совинского, в котором установлен памятник генералу.
Памятник генералу Совинскому в районе Воля в Варшаве
Во время Варшавского восстания в 1944 году район Воля стал ареной новой трагедии: пытаясь запугать восставших, гитлеровцы в первые дни восстания именно здесь устроили страшную резню гражданского населения руками коллаборационистской бригады Каминского (см.также "Дневник Ивана Вашенки", часть 1 и часть 2) – по некоторым оценкам, на Воле погибло около 50 тысяч человек (цифра кажется мне завышенной, но число погибших, несомненно, было значительным, казни и пытки происходили в том числе и в упомянутом костеле). В дальнейшем, умывая руки, гитлеровцы сообщили, что Каминский и его бригада действовали на Воле по собственной инициативе.
Отметим еще несколько интересных моментов этой истории. Совинский был женат на протестантке Катарине Шредер, детей в семье не было. Вдова Совинского умерла в 1860 году, и ее похороны на Варшавском Евангелическом реформатском кладбище 12 июня 1860 года собрали тысячи людей – собственно, именно с этого момента отсчитывается начало так называемого «манифестационного движения», послужившего прологом к новому, Январскому восстанию.
И другой любопытный момент: одна из внучек генерала Шаховского, командующего штурмом Воли, вышла замуж за одного из внуков декабриста Сергея Григорьевича Волконского и Марии Волконской, князя П.М.Волконского
***
Юлиуш Словацкий. Совинский в окопах Воли (перевод Давида Самойлова)
В старой храмине на Воле
Генерал Совинский, старец
С деревянною ногою,
Бьется с недругами саблей;
Вкруг него лежат солдаты,
Командиры батальонов,
И разбитые лафеты,
Пушки, ружья; все погибло.
Генерал не хочет сдаться,
Не сдается, бьется старый.
К алтарю он прислонился,
Опирается он локтем
На покров, куда при мессе
Ксендз кладет дары святые,
Слева, возле возвышенья,
Где Евангелье читают.
Прискакали адъютанты
От Паскевича и молят:
«Генерал, отдайте саблю,
Погибать за зря не стоит».
Словно пред отцом родимым,
Упадают на колени:
«Генерал, отдайте саблю,
Сам фельдмаршал ее примет».
«Господа, я вам не сдамся, -
Отвечает он спокойно, -
И фельдмаршалу не сдамся.
Не отдам я эту саблю,
Пусть хоть царь придет за нею».
Так и молвит: «Этой саблей
До конца я буду биться,
Пока сердце не умолкнет.
Если б не осталось в мире
Даже имени поляка,
Все равно бы я сражался
За любимую отчизну,
И за пращуров могилы
Здесь погиб бы я… в окопах,
До последнего дыханья
Саблей с недругом сражаясь,
Чтобы помнил этот город,
Чтобы польские младенцы,
Что лежат сегодня в люльках,
Слыша, как гранаты рвутся,
Вспоминали бы, подросши,
Как погиб военачальник
С деревянною ногою.
Когда я ходил, бывало,
Вслед смеялись молодые,
Глядя, как я ковыляю,
Как я, старый, спотыкаюсь.
Что ж, пускай посмотрят нынче,
Хорошо ль мне служит эта –
Деревяшка, как до бога
Я дойду не спотыкаясь.
Адъютанты, вертопрахи,
Те здоровыми ногами
Себе славно послужили,
Когда надобность настала,
Так что я, хромец убогий,
В алтаре сражаться должен,
Ибо смерти не искать мне,
Лучше здесь ее дождаться.
Вы не стойте на коленях,
Разве я святой угодник –
Просто я поляк достойный
И за жизнь свою сражаюсь;
Никакой я не угодник
И сражаться буду насмерть,
А кого смогу – прикончу,
Кровь отдам я, но не саблю…»
Так сказал Совинский,
Старец с деревянною ногою,
Саблею, как фехтовальщик,
От штыков обороняясь;
И тогда солдат пехотный
В грудь ударил генерала,
Что сражался, опираясь
На алтарные покровы.
***
Петр Высоцкий в последние годы жизни. Фото конца 1860-х-начала 1870-х годов
Еще несколько комментариев к песне Качмарского, относящихся уже собственно к Петру Высоцкому. Образ Высоцкого в старости, нарисованный Качмарским, вряд ли соответствует реальному образу Высоцкого, как его можно прочесть из документов. «Словно в каждом видел врага или предателя» - Высоцкий, как мы видели, был человеком очень добрым и простодушным, и хотя он, действительно, «не вписался» (как сказали бы сейчас) в жизнь на родине после амнистии и с годами все более отдалялся от людей, однако ни из чего не следует, что его отличала подобная маниакальная подозрительность – наоборот, в немногих сохранившихся письмах он пишет о тяжелом опыте своей жизни с благодарностью к окружавшим его людям.
«Когда должен отмечаться каждый месяц» - в первые годы после амнистии Высоцкий должен был ежемесячно отмечаться в полицейском управлении, для чего ходил каждый раз пешком по двадцать с лишним километров. Позднее контроль был сначала ослаблен, а затем отменен.
«Тремя ударами срубал дерево
И смеялся - это масло, не пень -
Мы рубили пни, смерзшиеся в камень,
С теми, кто остались в снегах» - Качмарский явно смешивает (возможно, впрочем, сознательно) царскую каторгу и сталинский лесоповал. В Акатуе, где Высоцкий оказался после неудачной попытки побега, он работал на свинцово-серебряном руднике – что, в общем, едва ли не хуже лесоповала (это опять к вопросу о том, «как они все хорошо жили на царской каторге» - впрочем, в данном случае Высоцкому сильно не повезло, а тех государственных и политических преступников, которые оказались на физически тяжелых работах, было, действительно, не так много, второй наиболее очевидный пример – первая восьмерка декабристов в Благодатском руднике).
Как видите, про всего одну короткую песню можно рассказать много разных интересных историй.
