![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
raisadobkachпотому что это смешно. Это он сам про себя рассказывает, и потом Ольга Буланова в своих мемуарах тоже кусочками про это рассказывает. Он же французский подданный, вырос во Франции и в Российскую империю переехал впервые в возрасте около 27 лет. Соответственно русского языка он не знал вообще, и вообще единственным письменным языком у него был, по его собственным словам, французский. Служил он в России инженером на железной дороге, первый год в Белостоке - поэтому первым устным языком, который он освоил в пределах Российской империи, оказался не русский и не польский, а местный диалект белорусского. Потом он ненадолго перебирается в Варшаву, там его арестовали и через некоторое время он оказывается в одиночке Шлиссельбургской крепости. И с охранниками там общается, соответственно, на ломаном белорусском. Потому что по-другому не умеет. Читать и писать по-русски, разумеется, тоже не умеет.
Дальше ему, как водится, стало в крепости скучно и он начал требовать книг. И выяснилось, что в Шлиссельбургской крепости этого периода осталась от кого-то из прежних узников прекрасная библиотека русской художественной литературы: Пушкин, Гоголь, Грибоедов... а другого ничего и нет. И словаря тоже нет.
Дальше Шварце рассказывает, как сначала он от скуки и тоски осилил без словаря "Евгения Онегина", потом "Горе от ума" и все остальное, потом начал читать свободно и влюбился в русскую литературу, поклонником которой остался на всю жизнь.
Читать и писать он выучился свободно.
Но, когда после долгих лет крепости оказался в томской ссылке, то выяснилось... что он изъясняется на прекрасном литературном изысканном русском языке (на таком, на котором уже практически никто в быту, кроме него, не говорит) - но с таким акцентом, что почти никто его в первое время не понимал :)
Все-таки иногда задумаешься, насколько высокая у человека приспособляемость к обстоятельствам. Конечно, языки родственные, но чтобы вот так вот взять, положить перед собой "Евгения Онегина" и начать читать без словаря и учебника... к тому же он говорит, как я сказала выше, что и польским в этот момент как следует не владел.
Дальше ему, как водится, стало в крепости скучно и он начал требовать книг. И выяснилось, что в Шлиссельбургской крепости этого периода осталась от кого-то из прежних узников прекрасная библиотека русской художественной литературы: Пушкин, Гоголь, Грибоедов... а другого ничего и нет. И словаря тоже нет.
Дальше Шварце рассказывает, как сначала он от скуки и тоски осилил без словаря "Евгения Онегина", потом "Горе от ума" и все остальное, потом начал читать свободно и влюбился в русскую литературу, поклонником которой остался на всю жизнь.
Читать и писать он выучился свободно.
Но, когда после долгих лет крепости оказался в томской ссылке, то выяснилось... что он изъясняется на прекрасном литературном изысканном русском языке (на таком, на котором уже практически никто в быту, кроме него, не говорит) - но с таким акцентом, что почти никто его в первое время не понимал :)
Все-таки иногда задумаешься, насколько высокая у человека приспособляемость к обстоятельствам. Конечно, языки родственные, но чтобы вот так вот взять, положить перед собой "Евгения Онегина" и начать читать без словаря и учебника... к тому же он говорит, как я сказала выше, что и польским в этот момент как следует не владел.
