А судьи кто?..
Nov. 21st, 2014 10:07 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
raisadobkach... Известно, что в 1826 году из всех назначенных членов Верховного уголовного суда (включая членов Государственного совета, сенаторов и даже священнослужителей) - лишь один адмирал Николай Семенович Мордвинов осмелился голосовать против. Единственный, он подал протест против смертного приговора внеразрядникам. Он и все остальные приговоры пытался смягчить, насколько возможно - первым-вторым разрядам пишет формулировки, предусмотренные самыми низшими разрядами или даже вовсе не предусмотренные разрядной сеткой: "выслать в деревню...", "записать в солдаты с выслугою"...
И казалось бы - это так просто, почему же больше никто из судей, кроме Мордвинова, не осмелился пойти против навязанного готового решения, не проявил хоть какого-то подобия самостоятельного мышления и человеческого милосердия?..
И здесь нужно упомянуть об еще одном судье, который в те же годы осмелился проявить гражданское мужество и поставить заслон хоть шаткого, но все же закона против насилия, навязываемого Системой.
Белиньский Петр, сенатор-воевода Царства Польского (между прочим, ровесник Мордвинова, 1754 года рождения). Именным Высочайшим указом российского императора Александра І Павловича от 11 августа 1825 года был возведён, с исходящим его потомством, в графское Царства Польского достоинство. В 1827 году был избран президентом Сеймового суда Царства Польского.
... После того, как во время следствия над декабристами были выявлены контакты между Южным и Патриотическим обществом, часть следственного процесса перенесли в Варшаву, куда перевезли первоначально около 30 человек. Константин всячески противился перенесению работ Следственной комиссии в его вотчину - однако Николай настаивал и официально предоставил брату неограниченную власть (pouvoir discrétionnaire), тем самым связав Константина Павловича по рукам и ногам, переложив на него всю ответственность. 19 февраля 1826 года царским рескриптом в Варшаве учреждалась антиконституционная следственная комиссия, состоявшая из 10 человек - 5 поляков и 5 русских. Комиссия проработала около года и закончила свои дела подробным докладом (я уже где-то писала о том, что доклад комиссии, вынесенный под бдительным присмотром Константина Павловича, был выдержан в духе "наши самые верноподданные подданные были злодейски охмурены русскими заговорщиками..."). Николаю Павловичу доклад комиссии не понравился и он стал настаивать на жестких мерах и военном суде. Однако Константин Павлович, который еще вчера плевал на так называемую конституцию с высокой колокольни, решил показать кукиш родному братцу, для чего не преминул сообщить ему о том, что он тут, дескать, правит в конституционном государстве, и поэтому - "здесь вам не тут!" (с):
"Я позволю себе представить вам, что состав суда, в роде того как было сделано у вас, не может иметь места у нас без нарушения всех конституционных начал, потому что специальные суды не допускаются, а петербургский суд был именно таким, потому что, наряду с сенатом, в состав его внедрены были члены, назначенные особо в данном случае; в конституционных странах уже отвергают компетентность и правосудие петербургского суда и называют его чем-то вроде военного суда (cour provotale), сверх того, самое судопроизводство представляется им незаконным, так как в нем не было допущено гласной защиты; виновные или подсудимые были осуждены, не быв, так сказать, ни выслушаны публично, ни защищены тем же путем…» — писал Константин Николаю 12 октября 1826 года.
Таким образом, Константин поручил Административному совету ЦП выбрать, каким судом, военным или сеймовым, будут судить обвиняемых. В итоге восемь человек были преданы конституционному Сеймовому суду Царства Польского (из восьми обвиняемых большинству знаком, вероятно, только Северин Крыжановский, я писала также про Анджея Плихту, остальные - Роман Солтык, Гжимало, Залуский, Заблоцкий, Маевский и ксендз Дембек - члены Патриотического общества, никогда не контактировавшие с декабристами и их имена не всплывали на петербургском следствии). Председателем суда был назначен Петр Белиньский, известный своей честностью и неподкупностью (впрочем, власти рассчитывали на то, что Белиньский стар и хвор, и в случае его болезни его будет замещать генерал Викентий Красинский, известный своею преданностью и лояльностью правительству).
Однако Белиньский, несмотря на возраст и болезни, исправно председательствовал в суде. Сеймовый суд начал с того, что не считая возможным признать законность действий неконституционной Следственной комиссии, настоял на новом самостоятельном расследовании и отрядил новую следственную комиссию из своего состава, а впредь до окончания честного расследования отложил разбирательство дела. На Петра Белиньского оказывалось всевозможное давление. Константин Павлович в совершеннейшей непоследовательности, забыв о том, что только что настаивал на конституционном суде, теперь в письмах к Николаю крыл последними словами Белиньского и его суд. Во время работы суда в Варшаву специально прибыли отправленная Николаем депутация Российского Сената, которая привезла с собой из Империи 27 арестантов, русских и поляков, обвинявшихся в государственном преступлении, которым депутация готовила ряд очных ставок с польскими обвиняемыми, особенно с Крыжановским. Депутация эта, являвшаяся новым нарушением конституции, функционировала в Варшаве около года (до июля 1828)
(это информация из монографии Ашкенази "Царство Польское", хотя я в этой череде событий как-то не очень понимаю, кто эти 27 арестантов и кого, кроме бедолаги Мошинского, еще таскали туда-сюда? Вообще вся эта ситуация, на мой вкус, выглядит отвратительно - несколько десятков человек в буквальном смысле слова становятся заложниками семейственных разборок между царственными братцами, которые никак не могут поделить, в чьей юрисдикции находятся эти обвиняемые - РД)
Когда Следственная комиссия Сеймового суда закончила свои работы, 9 января 1828 года начались собственно судебные заседания. В отличие от закрытого Верховного уголовного суда над декабристами, процесс в Варшаве был открытым и гласным, и обвиняемым были представлены все средства законной защиты. Весь процесс носил на себе печать строгой легальности, тщательно оберегаемой Белиньским. Правительство, однако, всеми силами пыталась оказать давление на суд и на действия Белиньского. Число мест для публики было ограничено - в залу впускали не более 100 человек. Речь прокурора была отпечатана в 1000 экземплярах и ревностно распространялась в публике, в то время как речи защиты разрешено было отпечатать всего лишь по 50 экземпляров и раздавать под наблюдением полиции.
Наконец, 19 мая судьи под руководством Белиньского вынесли приговор. Большинством голосов подсудимые были оправданы от главного пункта предъявленного им обвинения - государственной измены, предусматривавшей смертную казнь. Вся вина подсудимых, по мнению суда, состояла в том, что они после 1821 года продолжали состоять в тайных обществах. В итоге Крыжановский был приговорен судом к трем годам тюремного заключения, четверо - к "двум-трем месяцам с зачетом времени предварительного заключения в тюрьме", а трое подсудимых совсем оправданы. При этом Белиньский в своем заключении и в ошбирной докладной записке с мотивами приговора, представленной лично на имя Николая I, указал, что подсудимые в своих действиях и стремлениях "руководствовались конституционными обещаниями императора Александра".
Приговор привел в бешенство обоих братьев. Николай Павлович потребовал от Административного совета высказаться публично по вопросу о том, не проявил ли Сеймовый Суд "склонности к поощрению преступных намерений". Однако, несмотря на оказанное давление, и Административный Совет, и Совет Царства в своих мнениях, представленных монарху в конце 1828 года, принципиально стали на защиту решения Сеймового суда, сделав лишь некоторые оговорки юридического характера. Наконец, 3 марта 1829 года Николай особым рескриптом утвердил приговор, сделав при этом строгий выговор суду. За почти год, прошедший от момента объявления приговора Сеймового суда до утверждения его Николаем, один из подсудимых - ксендз Дембек - успел умереть в тюрьме, откуда он так и не был выпущен. Однако еще ранее Николай распорядился тайно вывезти из Варшавы двоих арестантов - Крыжановского и Маевского, "как уроженцев империи". Вопреки решению Сеймового суда, Крыжановского судили в Петербурге еще раз Сенатским судом и осудили на десять лет поселения в Сибири - откуда Северин Крыжановский уже не вернулся.
Накануне утверждения приговора произошло еще одно событие - умер неподкупный судья Петр Белиньский. К этому времени, по личному распоряжению Николая Павловича Петр Белиньский был отстранен от всех государственных должностей и лишен всех ранее пожалованных ему наград. Похороны старика вылились в массовую городскую демонстрацию. Когда в Варшаве стало известно о тайно увезенном Крыжановском, это вызвало бурю общественного негодования и стало одной из последних капель, приблизивших общий взрыв.
Николай Семенович Мордвинов
Петр Белиньский.
PS Вот я смотрю, в одном из соседних жж уже недавно написали о Петре Белиньском: http://fon-eichwald.livejournal.com/104071.html
И, разумеется, радуют комменты (как всегда):
"А если бы их повесили, может быть и восстания 1830 года не было бы".
"Совсем не думаю, что эти люди достойны такого мягкого приговора. Они боролись за власть, за никому, кроме них не нужную республику, с диктатором во главе. В обществе не было востребованности к их деятельности, всего лишь фантазии золотой молодежи". (вот так иногда хочешь прокомментировать что-либо, а потом понимаешь, что кроме "вы перестали пить конъяк по утрам?" - сказать-то и нечего).
Вообще же, чем больше читаешь российский интернет, тем сильнее с печалью думаешь о том, что каждый народ имеет то правительство, которое заслужил.
И казалось бы - это так просто, почему же больше никто из судей, кроме Мордвинова, не осмелился пойти против навязанного готового решения, не проявил хоть какого-то подобия самостоятельного мышления и человеческого милосердия?..
И здесь нужно упомянуть об еще одном судье, который в те же годы осмелился проявить гражданское мужество и поставить заслон хоть шаткого, но все же закона против насилия, навязываемого Системой.
Белиньский Петр, сенатор-воевода Царства Польского (между прочим, ровесник Мордвинова, 1754 года рождения). Именным Высочайшим указом российского императора Александра І Павловича от 11 августа 1825 года был возведён, с исходящим его потомством, в графское Царства Польского достоинство. В 1827 году был избран президентом Сеймового суда Царства Польского.
... После того, как во время следствия над декабристами были выявлены контакты между Южным и Патриотическим обществом, часть следственного процесса перенесли в Варшаву, куда перевезли первоначально около 30 человек. Константин всячески противился перенесению работ Следственной комиссии в его вотчину - однако Николай настаивал и официально предоставил брату неограниченную власть (pouvoir discrétionnaire), тем самым связав Константина Павловича по рукам и ногам, переложив на него всю ответственность. 19 февраля 1826 года царским рескриптом в Варшаве учреждалась антиконституционная следственная комиссия, состоявшая из 10 человек - 5 поляков и 5 русских. Комиссия проработала около года и закончила свои дела подробным докладом (я уже где-то писала о том, что доклад комиссии, вынесенный под бдительным присмотром Константина Павловича, был выдержан в духе "наши самые верноподданные подданные были злодейски охмурены русскими заговорщиками..."). Николаю Павловичу доклад комиссии не понравился и он стал настаивать на жестких мерах и военном суде. Однако Константин Павлович, который еще вчера плевал на так называемую конституцию с высокой колокольни, решил показать кукиш родному братцу, для чего не преминул сообщить ему о том, что он тут, дескать, правит в конституционном государстве, и поэтому - "здесь вам не тут!" (с):
"Я позволю себе представить вам, что состав суда, в роде того как было сделано у вас, не может иметь места у нас без нарушения всех конституционных начал, потому что специальные суды не допускаются, а петербургский суд был именно таким, потому что, наряду с сенатом, в состав его внедрены были члены, назначенные особо в данном случае; в конституционных странах уже отвергают компетентность и правосудие петербургского суда и называют его чем-то вроде военного суда (cour provotale), сверх того, самое судопроизводство представляется им незаконным, так как в нем не было допущено гласной защиты; виновные или подсудимые были осуждены, не быв, так сказать, ни выслушаны публично, ни защищены тем же путем…» — писал Константин Николаю 12 октября 1826 года.
Таким образом, Константин поручил Административному совету ЦП выбрать, каким судом, военным или сеймовым, будут судить обвиняемых. В итоге восемь человек были преданы конституционному Сеймовому суду Царства Польского (из восьми обвиняемых большинству знаком, вероятно, только Северин Крыжановский, я писала также про Анджея Плихту, остальные - Роман Солтык, Гжимало, Залуский, Заблоцкий, Маевский и ксендз Дембек - члены Патриотического общества, никогда не контактировавшие с декабристами и их имена не всплывали на петербургском следствии). Председателем суда был назначен Петр Белиньский, известный своей честностью и неподкупностью (впрочем, власти рассчитывали на то, что Белиньский стар и хвор, и в случае его болезни его будет замещать генерал Викентий Красинский, известный своею преданностью и лояльностью правительству).
Однако Белиньский, несмотря на возраст и болезни, исправно председательствовал в суде. Сеймовый суд начал с того, что не считая возможным признать законность действий неконституционной Следственной комиссии, настоял на новом самостоятельном расследовании и отрядил новую следственную комиссию из своего состава, а впредь до окончания честного расследования отложил разбирательство дела. На Петра Белиньского оказывалось всевозможное давление. Константин Павлович в совершеннейшей непоследовательности, забыв о том, что только что настаивал на конституционном суде, теперь в письмах к Николаю крыл последними словами Белиньского и его суд. Во время работы суда в Варшаву специально прибыли отправленная Николаем депутация Российского Сената, которая привезла с собой из Империи 27 арестантов, русских и поляков, обвинявшихся в государственном преступлении, которым депутация готовила ряд очных ставок с польскими обвиняемыми, особенно с Крыжановским. Депутация эта, являвшаяся новым нарушением конституции, функционировала в Варшаве около года (до июля 1828)
(это информация из монографии Ашкенази "Царство Польское", хотя я в этой череде событий как-то не очень понимаю, кто эти 27 арестантов и кого, кроме бедолаги Мошинского, еще таскали туда-сюда? Вообще вся эта ситуация, на мой вкус, выглядит отвратительно - несколько десятков человек в буквальном смысле слова становятся заложниками семейственных разборок между царственными братцами, которые никак не могут поделить, в чьей юрисдикции находятся эти обвиняемые - РД)
Когда Следственная комиссия Сеймового суда закончила свои работы, 9 января 1828 года начались собственно судебные заседания. В отличие от закрытого Верховного уголовного суда над декабристами, процесс в Варшаве был открытым и гласным, и обвиняемым были представлены все средства законной защиты. Весь процесс носил на себе печать строгой легальности, тщательно оберегаемой Белиньским. Правительство, однако, всеми силами пыталась оказать давление на суд и на действия Белиньского. Число мест для публики было ограничено - в залу впускали не более 100 человек. Речь прокурора была отпечатана в 1000 экземплярах и ревностно распространялась в публике, в то время как речи защиты разрешено было отпечатать всего лишь по 50 экземпляров и раздавать под наблюдением полиции.
Наконец, 19 мая судьи под руководством Белиньского вынесли приговор. Большинством голосов подсудимые были оправданы от главного пункта предъявленного им обвинения - государственной измены, предусматривавшей смертную казнь. Вся вина подсудимых, по мнению суда, состояла в том, что они после 1821 года продолжали состоять в тайных обществах. В итоге Крыжановский был приговорен судом к трем годам тюремного заключения, четверо - к "двум-трем месяцам с зачетом времени предварительного заключения в тюрьме", а трое подсудимых совсем оправданы. При этом Белиньский в своем заключении и в ошбирной докладной записке с мотивами приговора, представленной лично на имя Николая I, указал, что подсудимые в своих действиях и стремлениях "руководствовались конституционными обещаниями императора Александра".
Приговор привел в бешенство обоих братьев. Николай Павлович потребовал от Административного совета высказаться публично по вопросу о том, не проявил ли Сеймовый Суд "склонности к поощрению преступных намерений". Однако, несмотря на оказанное давление, и Административный Совет, и Совет Царства в своих мнениях, представленных монарху в конце 1828 года, принципиально стали на защиту решения Сеймового суда, сделав лишь некоторые оговорки юридического характера. Наконец, 3 марта 1829 года Николай особым рескриптом утвердил приговор, сделав при этом строгий выговор суду. За почти год, прошедший от момента объявления приговора Сеймового суда до утверждения его Николаем, один из подсудимых - ксендз Дембек - успел умереть в тюрьме, откуда он так и не был выпущен. Однако еще ранее Николай распорядился тайно вывезти из Варшавы двоих арестантов - Крыжановского и Маевского, "как уроженцев империи". Вопреки решению Сеймового суда, Крыжановского судили в Петербурге еще раз Сенатским судом и осудили на десять лет поселения в Сибири - откуда Северин Крыжановский уже не вернулся.
Накануне утверждения приговора произошло еще одно событие - умер неподкупный судья Петр Белиньский. К этому времени, по личному распоряжению Николая Павловича Петр Белиньский был отстранен от всех государственных должностей и лишен всех ранее пожалованных ему наград. Похороны старика вылились в массовую городскую демонстрацию. Когда в Варшаве стало известно о тайно увезенном Крыжановском, это вызвало бурю общественного негодования и стало одной из последних капель, приблизивших общий взрыв.
Николай Семенович Мордвинов
Петр Белиньский.
PS Вот я смотрю, в одном из соседних жж уже недавно написали о Петре Белиньском: http://fon-eichwald.livejournal.com/104071.html
И, разумеется, радуют комменты (как всегда):
"А если бы их повесили, может быть и восстания 1830 года не было бы".
"Совсем не думаю, что эти люди достойны такого мягкого приговора. Они боролись за власть, за никому, кроме них не нужную республику, с диктатором во главе. В обществе не было востребованности к их деятельности, всего лишь фантазии золотой молодежи". (вот так иногда хочешь прокомментировать что-либо, а потом понимаешь, что кроме "вы перестали пить конъяк по утрам?" - сказать-то и нечего).
Вообще же, чем больше читаешь российский интернет, тем сильнее с печалью думаешь о том, что каждый народ имеет то правительство, которое заслужил.
