raisadobkach (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
raisadobkach) wrote2015-01-12 09:56 am
raisadobkach) wrote2015-01-12 09:56 am
Entry tags:
Дорога смерти...
... вчера был пронизывающий ветер. Дина решила отдохнуть и остаться дома, так что я ушла на экскурсию одна. По счастью, проводник в этот раз почти не отклонялся от темы - перестроился или сюжет обязывал (а то, если бы он вздумал у стен гетто травить байки про чьих-то чужих любовников - я бы, наверное, засветила по морде).
Он мне предложил сначала заехать в музей Варшавского восстания, потому что там как раз был день бесплатного посещения - я сначала было согласилась, но потом осознала, что нужно ехать далеко и что мы потеряем много времени и не пройдем все, что запланировано по городу, и отказалась, сославшись на то, что в музей потом попробую сама. Но сейчас я уже не уверена, что у меня хватит сил еще и на музей - кажется, после вчерашнего произошло переполнение этой ниши и нужно выдохнуть.
Ходили не в хронологической последовательности, потому что сначала в районе старого города прошли дорогами 1944 года, и только потом на автобусе поехали в Муранов. Поэтому получилось так... чуточку странно, как будто с обратным отсчетом.
Снова дошли до уже виденного нами войскового костела и до памятника повстанцам напротив него. Возле памятника группа русских туристок... фотографируется. Нет, не фотографирует памятник, а именно дамочки фотографируют друг друга в обнимку с фигурами повстанцев. Убила бы дурищ.
... опять идем по улицам, опять читаем таблички. Костелы, в большинство из которых мы уже заходили - во время восстания у каждого была своя история. Почти все они были взорваны. Почти в каждом располагался повстанческий госпиталь. Где-то сначала расстреляли раненых и персонал, а потом взорвали здание, где-то взорвали здание вместе с людьми. Памятник юному повстанцу - прототипом послужил реальный человек, который выжил и дожил до 90-х годов. 12-13-летние дети служили проводниками, разносили письма и донесения.
Вход в систему канализации. Этими путями из города вышло около пяти тысяч человек. Сколько из них в итоге остались в живых - неизвестно.
Бывший штаб одного из отрядов восставших. Бывший подпольный кинотеатр повстанцев, в котором снимали и крутили кинохронику (часть фильмов уцелело, и их теперь показывают в музее Варшавского восстания).
Штаб Армии Людовой. Хорошо, что мемориальную табличку не сняли - это было бы несправедливо.
На ледяном ветру влага на глазах - то ли от ветра, то ли от от непроизвольно проступающих слез.
... Доходим до вокзала и едем в Муранов. Расспрашиваем друг друга про семьи и судьбы. Богуслав рассказывает, что с одной стороны его родня - коренные варшавяне, с другой - приехали с востока страны из деревни. Один из дедов - в АК, брат деда погиб в восстании. У бабушки родные расстреляны гитлеровцами в деревне. Сама бабушка уцелела благодаря случаю. У нее было двое маленьких детей, один из них грудной. Бабушка поехала из деревни в городок за покупками, стояла в очереди за сапогами. Вдруг приехали немцы, окружили очередь и всех забрали в заложники. А бабушка красивая была. Она подошла к одному из немцев и показала ему, что у нее из груди течет молоко - мол, дома грудной ребенок, отпусти покормить. И немец - представляете, оказался все-таки порядочным человеком - ее единственную вытолкнул из очереди и отпустил домой. Остальных заложников расстреляли.
Муж бабушки партизанил в лесах в отряде АК. Когда пришла советская власть - ему советовали не выходить из леса. Но он вышел и попытался записаться в Армию Людову. Его схватили и отправили "куда-то за Урал, мы не знаем точное место". Выжил, вернулся через несколько лет - бабушка первым делом кинулась стирать одежду, потому что она "была вся во вшах и клопах". Это то, что запомнилось: "я не знаю подробностей. Только то, что бабушка успела рассказать".
... Кусок сохранившейся стены гетто: ржавые красные кирпичи. Проход огорожен простой решеткой и висит надпись: "ступайте тихо, дорога памяти". У маленькой мемориальной таблички горит лампадка. Богуслав крестится и шепчет молитвы. В узком колодце над головой свинцовое январское небо. А прямо рядом, за углом - какой-то дешевый ларек: "бельгийские вафли, кебабы..." Почему-то этот ларек поражает воображение сильнее всего.
Несколько подлинных домов - чудом уцелевшие дома гетто. На подоконниках вывешены какие-то тряпки, коврики для просушки - похоже, что здесь небогатый жилой район.
- Как, в этих домах сейчас живут?
- Да, жилые дома.
- Но ведь это... - в голове крутится как будто замедленная пленка. - Это же как в могиле жить.
Поворачивается резко:
- Здесь весь город - как могила!
- Я заметила!
Некоторое время смотрим друг другу в глаза. Я могла сказать и держала на языке фразу о том, что сорок четвертый год стал расплатой за сорок третий - но проглотила и не сказала. Наверное потому, что он так стоял у этой стены...
Проходим мимо единственной сохранившейся в районе синагоги. Здание красивое, модерн начала двадцатого века. Уцелело потому, что здесь был какой-то немецкий штаб. Хочу зайти внутрь, но вход для туристов платный - узнаю брата Васю, почему-то в любой костел можно войти бесплатно, а за вход в синагогу вечно дерут деньги. Рядом костел - здание стояло прямо посреди территории гетто, и местный священник спас многих людей, подделывая документы. В Яд-Вашем на Аллее праведников есть дерево этого священника.
... Недавно открывшийся музей истории польских евреев и возле него - известный памятник повстанцам гетто. С одной стороны - барельеф с изображением Анелевича и его группы, с другой - барельеф "дорога в Треблинку". Счастье, что не сезон, и возле памятника мы одни, и не бегают никакие японские туристы с фотоаппаратами. Каждый верит в ту версию истории, в которую хочет верить - поэтому я молча выслушиваю версию о том, как сильно и много АК помогала повстанцам, но социалистическая часть повстанцев во главе с Анелевичем была не готова принять эту помощь. Возражения были бы бессмысленны, да и не настолько хорошо я знаю тему, чтобы вести аргументированный диспут, а чувства и эмоции проводника мне слишком понятны, и я ощущаю себя неловко оттого, что он ощущает себя неловко.
Бункер Анелевича. На мемориальной таблице - имена ("это, конечно, на самом деле не все имена - но сколько смогли восстановить"). Все памятники, мемориальные доски, вся территория вокруг - очень аккуратные, ухоженные, видно, что за этим следят. Кругом - уже новые жилые дома, обычные панельные многоэтажки. Старик с палочкой выгуливает мелкую болонку. Как хорошо, что они - живы.
... Богуслав рассказывает, что после войны не сразу решили восстанавливать город. Сначала был проект - оставить полностью все развалины, законсервировать их в таком виде, как памятник. А отстраиваться на новом месте. Но в итоге было принято другое решение.
... Последняя точка рассказа - площадь Умшлягплац. Здесь тоже стоит мемориал. "Отсюда было вывезено в лагеря смерти около 350 тысяч человек..." И - имена. Невозможно было разместить на памятнике 350 тысяч имен и фамилий. Поэтому поступили иначе - высекли все распространенные еврейские имена. На ветру мы читаем вслух, как поминальную книгу: "Абрам, Рахиль, Сара..."
Надписи на польском, английском, иврите. "Вы читаете на иврите?" - "Нет, не читаю. Читаю на английском, читаю на польском... на французском, если бы здесь было. На иврите - нет". Но мне почему-то досадно: ведь родным языком большинства этих людей был идиш, а не иврит.
... Вернулись обратно в старый город и расстались друзьями. Оказалось, что Богуслав - реконструктор :) принимает участие в реконструкциях Второй мировой войны в форме АК. Когда я рассказала, что я ролевик, мы трогательно пожали друг другу руки - еще бы, случайно встретились почти коллеги. Показал мне граффити на стене, сделанное реконструкторами: "вон там я изображен, в пятом ряду - но не очень похож". И правда, не опознала бы.
Потребовал прислать ссылку на мой жж, чтобы прочитать то, что я тут пишу про восстания и проч.
Я очень замерзла и устала, но, вернувшись домой, не сразу смогла говорить и не нашла ничего лучшего, кроме как снова уйти в одиночестве в старый город. Гулять было холодно, зашла в костел - и почти два часа сидела там. Наверное, пыталась молиться - за город, за всех погибших, за нас с Богуславом...
... А сегодня - бешеной собаке семь верст не крюк, - поэтому мы по этой ледяной погоде собрались в Варку - на родину Петра Высоцкого. Посмотрим на местные электрички и местную глубинку, а то без провинции - и страна не страна.
Он мне предложил сначала заехать в музей Варшавского восстания, потому что там как раз был день бесплатного посещения - я сначала было согласилась, но потом осознала, что нужно ехать далеко и что мы потеряем много времени и не пройдем все, что запланировано по городу, и отказалась, сославшись на то, что в музей потом попробую сама. Но сейчас я уже не уверена, что у меня хватит сил еще и на музей - кажется, после вчерашнего произошло переполнение этой ниши и нужно выдохнуть.
Ходили не в хронологической последовательности, потому что сначала в районе старого города прошли дорогами 1944 года, и только потом на автобусе поехали в Муранов. Поэтому получилось так... чуточку странно, как будто с обратным отсчетом.
Снова дошли до уже виденного нами войскового костела и до памятника повстанцам напротив него. Возле памятника группа русских туристок... фотографируется. Нет, не фотографирует памятник, а именно дамочки фотографируют друг друга в обнимку с фигурами повстанцев. Убила бы дурищ.
... опять идем по улицам, опять читаем таблички. Костелы, в большинство из которых мы уже заходили - во время восстания у каждого была своя история. Почти все они были взорваны. Почти в каждом располагался повстанческий госпиталь. Где-то сначала расстреляли раненых и персонал, а потом взорвали здание, где-то взорвали здание вместе с людьми. Памятник юному повстанцу - прототипом послужил реальный человек, который выжил и дожил до 90-х годов. 12-13-летние дети служили проводниками, разносили письма и донесения.
Вход в систему канализации. Этими путями из города вышло около пяти тысяч человек. Сколько из них в итоге остались в живых - неизвестно.
Бывший штаб одного из отрядов восставших. Бывший подпольный кинотеатр повстанцев, в котором снимали и крутили кинохронику (часть фильмов уцелело, и их теперь показывают в музее Варшавского восстания).
Штаб Армии Людовой. Хорошо, что мемориальную табличку не сняли - это было бы несправедливо.
На ледяном ветру влага на глазах - то ли от ветра, то ли от от непроизвольно проступающих слез.
... Доходим до вокзала и едем в Муранов. Расспрашиваем друг друга про семьи и судьбы. Богуслав рассказывает, что с одной стороны его родня - коренные варшавяне, с другой - приехали с востока страны из деревни. Один из дедов - в АК, брат деда погиб в восстании. У бабушки родные расстреляны гитлеровцами в деревне. Сама бабушка уцелела благодаря случаю. У нее было двое маленьких детей, один из них грудной. Бабушка поехала из деревни в городок за покупками, стояла в очереди за сапогами. Вдруг приехали немцы, окружили очередь и всех забрали в заложники. А бабушка красивая была. Она подошла к одному из немцев и показала ему, что у нее из груди течет молоко - мол, дома грудной ребенок, отпусти покормить. И немец - представляете, оказался все-таки порядочным человеком - ее единственную вытолкнул из очереди и отпустил домой. Остальных заложников расстреляли.
Муж бабушки партизанил в лесах в отряде АК. Когда пришла советская власть - ему советовали не выходить из леса. Но он вышел и попытался записаться в Армию Людову. Его схватили и отправили "куда-то за Урал, мы не знаем точное место". Выжил, вернулся через несколько лет - бабушка первым делом кинулась стирать одежду, потому что она "была вся во вшах и клопах". Это то, что запомнилось: "я не знаю подробностей. Только то, что бабушка успела рассказать".
... Кусок сохранившейся стены гетто: ржавые красные кирпичи. Проход огорожен простой решеткой и висит надпись: "ступайте тихо, дорога памяти". У маленькой мемориальной таблички горит лампадка. Богуслав крестится и шепчет молитвы. В узком колодце над головой свинцовое январское небо. А прямо рядом, за углом - какой-то дешевый ларек: "бельгийские вафли, кебабы..." Почему-то этот ларек поражает воображение сильнее всего.
Несколько подлинных домов - чудом уцелевшие дома гетто. На подоконниках вывешены какие-то тряпки, коврики для просушки - похоже, что здесь небогатый жилой район.
- Как, в этих домах сейчас живут?
- Да, жилые дома.
- Но ведь это... - в голове крутится как будто замедленная пленка. - Это же как в могиле жить.
Поворачивается резко:
- Здесь весь город - как могила!
- Я заметила!
Некоторое время смотрим друг другу в глаза. Я могла сказать и держала на языке фразу о том, что сорок четвертый год стал расплатой за сорок третий - но проглотила и не сказала. Наверное потому, что он так стоял у этой стены...
Проходим мимо единственной сохранившейся в районе синагоги. Здание красивое, модерн начала двадцатого века. Уцелело потому, что здесь был какой-то немецкий штаб. Хочу зайти внутрь, но вход для туристов платный - узнаю брата Васю, почему-то в любой костел можно войти бесплатно, а за вход в синагогу вечно дерут деньги. Рядом костел - здание стояло прямо посреди территории гетто, и местный священник спас многих людей, подделывая документы. В Яд-Вашем на Аллее праведников есть дерево этого священника.
... Недавно открывшийся музей истории польских евреев и возле него - известный памятник повстанцам гетто. С одной стороны - барельеф с изображением Анелевича и его группы, с другой - барельеф "дорога в Треблинку". Счастье, что не сезон, и возле памятника мы одни, и не бегают никакие японские туристы с фотоаппаратами. Каждый верит в ту версию истории, в которую хочет верить - поэтому я молча выслушиваю версию о том, как сильно и много АК помогала повстанцам, но социалистическая часть повстанцев во главе с Анелевичем была не готова принять эту помощь. Возражения были бы бессмысленны, да и не настолько хорошо я знаю тему, чтобы вести аргументированный диспут, а чувства и эмоции проводника мне слишком понятны, и я ощущаю себя неловко оттого, что он ощущает себя неловко.
Бункер Анелевича. На мемориальной таблице - имена ("это, конечно, на самом деле не все имена - но сколько смогли восстановить"). Все памятники, мемориальные доски, вся территория вокруг - очень аккуратные, ухоженные, видно, что за этим следят. Кругом - уже новые жилые дома, обычные панельные многоэтажки. Старик с палочкой выгуливает мелкую болонку. Как хорошо, что они - живы.
... Богуслав рассказывает, что после войны не сразу решили восстанавливать город. Сначала был проект - оставить полностью все развалины, законсервировать их в таком виде, как памятник. А отстраиваться на новом месте. Но в итоге было принято другое решение.
... Последняя точка рассказа - площадь Умшлягплац. Здесь тоже стоит мемориал. "Отсюда было вывезено в лагеря смерти около 350 тысяч человек..." И - имена. Невозможно было разместить на памятнике 350 тысяч имен и фамилий. Поэтому поступили иначе - высекли все распространенные еврейские имена. На ветру мы читаем вслух, как поминальную книгу: "Абрам, Рахиль, Сара..."
Надписи на польском, английском, иврите. "Вы читаете на иврите?" - "Нет, не читаю. Читаю на английском, читаю на польском... на французском, если бы здесь было. На иврите - нет". Но мне почему-то досадно: ведь родным языком большинства этих людей был идиш, а не иврит.
... Вернулись обратно в старый город и расстались друзьями. Оказалось, что Богуслав - реконструктор :) принимает участие в реконструкциях Второй мировой войны в форме АК. Когда я рассказала, что я ролевик, мы трогательно пожали друг другу руки - еще бы, случайно встретились почти коллеги. Показал мне граффити на стене, сделанное реконструкторами: "вон там я изображен, в пятом ряду - но не очень похож". И правда, не опознала бы.
Потребовал прислать ссылку на мой жж, чтобы прочитать то, что я тут пишу про восстания и проч.
Я очень замерзла и устала, но, вернувшись домой, не сразу смогла говорить и не нашла ничего лучшего, кроме как снова уйти в одиночестве в старый город. Гулять было холодно, зашла в костел - и почти два часа сидела там. Наверное, пыталась молиться - за город, за всех погибших, за нас с Богуславом...
... А сегодня - бешеной собаке семь верст не крюк, - поэтому мы по этой ледяной погоде собрались в Варку - на родину Петра Высоцкого. Посмотрим на местные электрички и местную глубинку, а то без провинции - и страна не страна.
no subject
Имена будут одинаково на идише и на иврите..
(no subject)
(no subject)
no subject
Не отличила бы запись на идишь и на иврите: алфавит тот же, а прочесть не умею.
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
no subject
(no subject)
no subject
Это не значит, что не тяжело - тяжело. И тебе тяжело же.
Но - спасибо.
(no subject)
no subject
В Освенциме (кажется, туда ездил брат со школьной экскурсией, не в Дахау) недалеко от выхода есть какой-то паб, куда их - несовершеннолетних - впустили без звука и даже наливали. 16летние израильтяне вышли из ворот с флагом Израиля и пением - похоже, это наши как раз устроили - гимна СССР:-). Боюсь, их просто никто бы не смог остановить. Так что у ларька с кебабами и вафлями, возможно, тоже есть своя функция - дать выдохнуть, дать понять, что этого ужаса больше нет. Не намеренно, пожалуй, но думаю, что многим помогает. Глянешь так - и понятно: гетто здесь больше нет, оно больше уже нигде невозможно.
Так что правильно, что там по-прежнему живут люди, что город выжил, чего бы про него ни планировали.
(no subject)
no subject