Кроме экзамена по теории пленники проходили практические испытания. Классическая вилка с выбором из двух зол – самому ударить пленника один раз или смотреть, как его запарывают до смерти. Убей несколько безоружных, и получишь свободу. Предай, и тебя отпустят, а иначе пострадают твои сородичи. Любой выбор ставил эльфа на одну доску с темными. Игроку предъявляли сфабрикованные его же руками доказательства вины. "Ты такой же, как мы. Нет, ты жесточе нас. Ты – господин боли". Если игрок признавал правоту игротехника, он приходил в шок от осознания своей ничтожности, от несоответствия своему представлению о себе, своему идеалу. Сломленных и униженных выталкивали за ворота, говоря, что такие эльфы им полезнее на свободе. Тех, кто был откровенно глуп и приходил "учить Мелькора любви, добру и красоте", тех, кто добровольно шел в Ангбанд, чтобы разделить плен с братом/лордом/мужем, выталкивали за ворота. Пинками. "Зачем ты сюда пришел? Ну кому ты тут нужен?" – лейт-мотив допросов. Для желающих даже хотели организовать эстафету – чтобы добровольно попасть в Ангбанд, надо было бы на пути к воротам несколько раз получить плетей.
Основной задачей игроков, с которой мы по большей части не справлялись, было активно искать выход, за рамки и правила Ангбанда. Ориентироваться на оценку темных было нельзя. Большинство же пассивно следовало по пути вниз, вымощенному нашей гордостью, верой и достоинством. Что ж, это свойство человеческой психологии. Мы были не готовы с ним бороться.
Несомненная заслуга команды Ангбанда в том, что там действительно было плохо. Дело не в дожде, не в жажде и голоде. Дело в уже упоминавшейся обстановке абсурда, тьме, издевательски покалывавшей затылок и с радостным смехом набрасывающейся на искры доброты, жалости и милосердия, которые из нас высекали. Самым тяжелым было видеть, как ошибаются и падают те, кто рядом. Один за одним. Как признаются в ненависти к валар, как убивают женщин, чтобы получить свободу, как соглашаются считать себя такими же, как орки... Это подрывало веру не менее эффективно. Всякую ошибку доводили до сведения сородичей. Большинство расписывалось в собственной неполноценности на глазах других пленников.
Были и игротехнические накладки, что неудивительно, при таком объеме работ. Многих связывали "виртуально", и удивлялись бездействию. Где-то виртуально непрозрачные стены не брались в расчет. Мелочей было много, и толковались они, само собой, не в пользу обвиняемого. В таком случае отпущенный игрок не признавал за собой падения и горел недоумением и жаждой мщения за все издевательства.
На войне гнева часть эльфов с ожесточением рубила уже "мертвые" тела игротехников. А эльфийские идиотки пытались защитить Моргота от валар. Прошедший Ангбанд Гвиндор чуть было не стал новым темным властелином. Вот такая вот "победа добра".
Мои личные впечатления. Я убедилась в беспомощности эльфов перед майяр. В том, что эльфы (в игре) не представляли из себя силы, из-за отсутствия нормального командования и организации. Мне было стыдно за то, что эльфы – такие, какими я видела их в плену. Мне было плохо от царящих кругом насилия, злобы и жестокости. От невозможности жить правильно. Я очень сильно сожалела о том, что мы ушли из Валинора, и признала мудрость и справедливость валар, которые нас отговаривали. Я отказалась от оружия, ибо перестала видеть смысл в этой войне. Война оказалась не более чем игрой Моргота, который с легкостью брал города и пленных, а потом отпускал всех на волю, чтобы игра продолжалась. Мне повезло – при захвате Химринга меня убили, и я смогла вернуться домой, в Аман.
Продолжение
Основной задачей игроков, с которой мы по большей части не справлялись, было активно искать выход, за рамки и правила Ангбанда. Ориентироваться на оценку темных было нельзя. Большинство же пассивно следовало по пути вниз, вымощенному нашей гордостью, верой и достоинством. Что ж, это свойство человеческой психологии. Мы были не готовы с ним бороться.
Несомненная заслуга команды Ангбанда в том, что там действительно было плохо. Дело не в дожде, не в жажде и голоде. Дело в уже упоминавшейся обстановке абсурда, тьме, издевательски покалывавшей затылок и с радостным смехом набрасывающейся на искры доброты, жалости и милосердия, которые из нас высекали. Самым тяжелым было видеть, как ошибаются и падают те, кто рядом. Один за одним. Как признаются в ненависти к валар, как убивают женщин, чтобы получить свободу, как соглашаются считать себя такими же, как орки... Это подрывало веру не менее эффективно. Всякую ошибку доводили до сведения сородичей. Большинство расписывалось в собственной неполноценности на глазах других пленников.
Были и игротехнические накладки, что неудивительно, при таком объеме работ. Многих связывали "виртуально", и удивлялись бездействию. Где-то виртуально непрозрачные стены не брались в расчет. Мелочей было много, и толковались они, само собой, не в пользу обвиняемого. В таком случае отпущенный игрок не признавал за собой падения и горел недоумением и жаждой мщения за все издевательства.
На войне гнева часть эльфов с ожесточением рубила уже "мертвые" тела игротехников. А эльфийские идиотки пытались защитить Моргота от валар. Прошедший Ангбанд Гвиндор чуть было не стал новым темным властелином. Вот такая вот "победа добра".
Мои личные впечатления.
Я убедилась в беспомощности эльфов перед майяр. В том, что эльфы (в игре) не представляли из себя силы, из-за отсутствия нормального командования и организации. Мне было стыдно за то, что эльфы – такие, какими я видела их в плену. Мне было плохо от царящих кругом насилия, злобы и жестокости. От невозможности жить правильно. Я очень сильно сожалела о том, что мы ушли из Валинора, и признала мудрость и справедливость валар, которые нас отговаривали. Я отказалась от оружия, ибо перестала видеть смысл в этой войне. Война оказалась не более чем игрой Моргота, который с легкостью брал города и пленных, а потом отпускал всех на волю, чтобы игра продолжалась. Мне повезло – при захвате Химринга меня убили, и я смогла вернуться домой, в Аман.