raisadobkach (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
raisadobkach) wrote2008-02-11 09:09 pm
raisadobkach) wrote2008-02-11 09:09 pm
Entry tags:
"Городок": лики эпохи. Православное миссионерство в западном крае.
Восстание в Северо-Западном крае поставило на повестку дня вопрос борьбы не просто с "полонизмом", но и с влиянием католической церкви в этом регионе.
Неоднократно указано (и это реальные факты), что муравьевская администрация приложила усилия к укреплению позиций православной церкви в крае: строились новые храмы, было повышено жалованье приходским священникам, увеличилось количество начальных школ при церковных приходах.
Однако парадоксы времени и противоречия в деятельности высшей петербургской и виленской администрации не могли не отразиться и на - казалось бы, официальной, господствующей, государственной, укрепляемой - православной церкви.
В середине 1860-х годов от местных иерархов православной церкви неоднократно поступали предложения "мобилизовать миссионерский дух клира, вступить в открытое духовное противоборство с католицизмом". Однако, как выяснилось, и в этом вопросе чиновникам оказалось трудно договориться между собой. С одной стороны, некоторыми выдвигались опасения (отчасти обоснованные), что воинствующая позиция православной церкви дестабилизирует обстановку в местностях, населенных частично или бОльшей частью жителями иных конфессий. С другой стороны, бюрократов пугала чрезмерная самостоятельность церкви.
Одной из жертвой бюрократических разборок стали так называемые православные братства.
Инициатором возрождения братств (ранее существовавших в средние века) выступило духовенство Киевской епархии. Движение быстро распространилось по всем западным (а затем и прочим) губерниям и отразило характерные для начала 1860-х годов "либеральные веяния", включая надежды на глубокую реформу устройства приходов, на духовное сближение клира и прихожан.
Вслед за братствами Киевской епархии летом в 1863 году открылось минское братство. Примерно тогда же в г.Люцине Полоцкой епархии решили создать Успенское Богородицкое братство приходские церкви Рождества Богородицы. По их просьбе священник Николай Щербинский, доводя до сведения о столь важном поступке паствы до архиепископа Василия Лужинского, объяснял, что целью братства будут поддержание Православия, устройство училищ, богаделен, больниц, помощь бедным и разоренным жителям края. Несмотря на то, что архиепископ еще не дал благословения, братство практически начало свою деятельность, расширяя ряды за счет влиятельных меценатов из Петербурга, обещавших не только материальную, но и любую другую помощь. В правилах братства объявлялось, что членом братства сможет стать всякий, желающий принять участие в укреплении Православия. Никаких цензов - ни имущественного, ни территориального - правила не содержали.
Вскоре братство представило архиерею устав и получило благословение еп.Василия. Неожиданно на пути появилось препятствие в виде гражданского губернатора Витебской губернии Веревкина, который остался настолько недоволен несогласованными с ним действиями архиерея и отсутствием своевременной информации, что выместил зло на подчиненных, объявив им выговоры, а братство объявил незаконным.
О сопротивлении Веревкина стало известно братчикам, проживающим в Петербурге. Один из них, известный историк и профессор духовной академии М.Коялович просил епископа Василия не уступать самодурству губернатора, который не знает исторических обычаев страны. "Братские учреждения признаются уже, слава Богу, большею половиною России, официально начинают уже действовать в некоторых епархиях и нигде не нуждаются в утверждении гражданской власти. им нужно только архипастырское благословение", - писал он архиерею.
Конфликт, тем не менее, не прекращался, и в январе 1864 года полоцкий архиерей был вынужден обратиться за защитой в Синод.
В то же время братства учреждались не только священниками и частными лицами, но даже официальными структурами. В том же 1863 году в Вильно в целях борьбы с католическим влиянием начало создаваться так называемое Западно-русское братство Министерства народного просвещения. Проект записки в Западный Комитет, присланный 4 декабря на отзыв обер-прокурору, называл цель братства: распространение образования среди белорусского населения в духе православия и русской народности. Просвещать белорусов предполагалось посредством устройства народных школ с подчинением их контролю православной церкви, подбора учителей по согласованию с церковью, снабжения школ учебными пособиями, издания русских и славянских букварей и книг для народа и т.п.
Казалось бы, цели братства идеально соответствовали начатой администрацией Муравьева политике в Северо-Западном крае. Однако, как видно из развития событий ниже, не тут-то было...
Число братств и подобных им объединений увеличивалось. Поскольку официально братства не были запрещены, никакого закона о них не существовало, и остатки их сохранились в западных епархиях с глубокой старины, местные архиереи относили их к разряду учреждений епархиального уровня. Так продолжалось до сентября 1863 года, когда высшие власти наконец стали осознавать, что допускают просчет, пустив на самотек стихийное православное миссионерство. Первым свое недовольство стихийным развитием процесса высказал московский митрополит. В письме от 12 сентября 1863 года, он порицал местного епископа за то, что тот дал согласие на учреждение братств, не обратившись за разрешением в Синод. Речь шла о том, чтобы начать обсуждение проблемы в среде высшей церковной иерархии.
Однако инициировал дело министр внутренних дел. На исходе года Валуев, обнаружив в газете "Минские губернские ведомости" устав церковных братств епархии, обратился к обер-прокурору Синода, желая знать, давало ли духовное ведомство разрешение на учреждение минского братства, и выразил опасение, что правительство может утратить контроль над столь важным процессом.
Как можно понять из переписки, высшая бюрократия опасалась активности братств, вызывающих ассоциацию с самоуправляющейся, самофинансируемой, негосударственной церковью.
31 декабря обер-прокурор Ахматов ответил, что в Синоде подобных дел не рассматривалось. Валуев забил тревогу. Он обратился за разрешением Александра II на составление общих правил для православных братств. По его настоянию 11 февраля 1864 года Ахматов известил епархиальных архиеерев, что учреждение братств отныне требует разрешения "высшего правительства".
По настоянию Валуева вопрос о братствах был внесен на обсуждение в Главное присутствие; Валуев же составил проект правил о братствах и отослал его Ахматову. Под диктовку Валуева Главное Присутствие записало в резолюции, что братства полезны, а в западных губерниях сейчас просто необходимы, а потому следует регулировать их возрождение и деятельность "согласно с видами правительства".
Правила, составленные Валуевым и доведенные Синодом до епархиальных архиереев, ограничивали круг братчиков только православными, четко определили перечень их занятий: служение православной церкви, украшение храмов, христианская благотворительность, распространение духовного просвещения. Выход за рамки дозволенного означал ликвидацию братства. Для того, чтобы открыть братство, учредители должны были составить устав и просить разрешение архиерея. Но последний не имел права утвердить устав, не согласовав его в обязательном порядке с гражданским губернатором (конфликт Веревкина с архиепископом Василием не остался незамеченным), и только после получения отзыва мог дать благословение. Если по какой-то причине братчики захотели бы внести малейшее изменение в устав, им предписывалось начинать процедуру утверждения заново.
Распространение братств было жестко ограничено географически одними западными губерниями, что было закреплено законом от 8 мая 1865 года.
Однако же выяснилось, что самой администрации, в частности, Северо-Западного края, православные братства доставляли только лишние хлопоты. С одной стороны, братства интересовали светских бюрократов по большей части в качестве института, на существование которого всегда можно было указать, как на свидетельство готовности бороться с "польским влиянием".
С другой стороны, легальные и поставленные в жесткие рамки православные братства были, фактически, детищем министра внутренних дел Валуева, с которым виленская администрация в лице Муравьева и его последователей и помощников находилась в те годы в состоянии перманентного конфликта и старательно бойкотировала все "петербургские инициативы".
А главное - идея православного миссионерства братчиков вступала в своеобразное противоречие с официальной идеологемой об "исконно русском православном крае".
"Учреждение братств есть выражение бессилия церкви, преследуемой чуждою и могущественною религиею, - писал помощник Муравьева генерал А.Л.Потапов в 1865 году. - Эта идея лежала в основании всех братств XV, XVI и XVII столетий, и в те времена частная поддержка в форме религиозных союзов имела смысл... ибо страна была под управлением королей польских... Но ныне при настоящем положении Православия в крае как религии господствующей, охраняемой покровительственными законами Государства... подобные религиозные братства не могут и не должны иметь места".
... Впрочем, виленской администрации не удалось полностью запретить братства - они продолжали существовать под жестким государственным контролем, самыми крупными братствами в крае стали Виленское Свято-Духовское (объединявшее в 1873 году 70 человек) и Ковенское Николаевское. С течением времени часть братчиков отходила от дел и переставала вносить пожертвования; несмотря на искренние усилия братчиков сделать что-то на ниве народного образования и благотворительности, результат их деятельности оставался незначительным.
Неоднократно указано (и это реальные факты), что муравьевская администрация приложила усилия к укреплению позиций православной церкви в крае: строились новые храмы, было повышено жалованье приходским священникам, увеличилось количество начальных школ при церковных приходах.
Однако парадоксы времени и противоречия в деятельности высшей петербургской и виленской администрации не могли не отразиться и на - казалось бы, официальной, господствующей, государственной, укрепляемой - православной церкви.
В середине 1860-х годов от местных иерархов православной церкви неоднократно поступали предложения "мобилизовать миссионерский дух клира, вступить в открытое духовное противоборство с католицизмом". Однако, как выяснилось, и в этом вопросе чиновникам оказалось трудно договориться между собой. С одной стороны, некоторыми выдвигались опасения (отчасти обоснованные), что воинствующая позиция православной церкви дестабилизирует обстановку в местностях, населенных частично или бОльшей частью жителями иных конфессий. С другой стороны, бюрократов пугала чрезмерная самостоятельность церкви.
Одной из жертвой бюрократических разборок стали так называемые православные братства.
Инициатором возрождения братств (ранее существовавших в средние века) выступило духовенство Киевской епархии. Движение быстро распространилось по всем западным (а затем и прочим) губерниям и отразило характерные для начала 1860-х годов "либеральные веяния", включая надежды на глубокую реформу устройства приходов, на духовное сближение клира и прихожан.
Вслед за братствами Киевской епархии летом в 1863 году открылось минское братство. Примерно тогда же в г.Люцине Полоцкой епархии решили создать Успенское Богородицкое братство приходские церкви Рождества Богородицы. По их просьбе священник Николай Щербинский, доводя до сведения о столь важном поступке паствы до архиепископа Василия Лужинского, объяснял, что целью братства будут поддержание Православия, устройство училищ, богаделен, больниц, помощь бедным и разоренным жителям края. Несмотря на то, что архиепископ еще не дал благословения, братство практически начало свою деятельность, расширяя ряды за счет влиятельных меценатов из Петербурга, обещавших не только материальную, но и любую другую помощь. В правилах братства объявлялось, что членом братства сможет стать всякий, желающий принять участие в укреплении Православия. Никаких цензов - ни имущественного, ни территориального - правила не содержали.
Вскоре братство представило архиерею устав и получило благословение еп.Василия. Неожиданно на пути появилось препятствие в виде гражданского губернатора Витебской губернии Веревкина, который остался настолько недоволен несогласованными с ним действиями архиерея и отсутствием своевременной информации, что выместил зло на подчиненных, объявив им выговоры, а братство объявил незаконным.
О сопротивлении Веревкина стало известно братчикам, проживающим в Петербурге. Один из них, известный историк и профессор духовной академии М.Коялович просил епископа Василия не уступать самодурству губернатора, который не знает исторических обычаев страны. "Братские учреждения признаются уже, слава Богу, большею половиною России, официально начинают уже действовать в некоторых епархиях и нигде не нуждаются в утверждении гражданской власти. им нужно только архипастырское благословение", - писал он архиерею.
Конфликт, тем не менее, не прекращался, и в январе 1864 года полоцкий архиерей был вынужден обратиться за защитой в Синод.
В то же время братства учреждались не только священниками и частными лицами, но даже официальными структурами. В том же 1863 году в Вильно в целях борьбы с католическим влиянием начало создаваться так называемое Западно-русское братство Министерства народного просвещения. Проект записки в Западный Комитет, присланный 4 декабря на отзыв обер-прокурору, называл цель братства: распространение образования среди белорусского населения в духе православия и русской народности. Просвещать белорусов предполагалось посредством устройства народных школ с подчинением их контролю православной церкви, подбора учителей по согласованию с церковью, снабжения школ учебными пособиями, издания русских и славянских букварей и книг для народа и т.п.
Казалось бы, цели братства идеально соответствовали начатой администрацией Муравьева политике в Северо-Западном крае. Однако, как видно из развития событий ниже, не тут-то было...
Число братств и подобных им объединений увеличивалось. Поскольку официально братства не были запрещены, никакого закона о них не существовало, и остатки их сохранились в западных епархиях с глубокой старины, местные архиереи относили их к разряду учреждений епархиального уровня. Так продолжалось до сентября 1863 года, когда высшие власти наконец стали осознавать, что допускают просчет, пустив на самотек стихийное православное миссионерство. Первым свое недовольство стихийным развитием процесса высказал московский митрополит. В письме от 12 сентября 1863 года, он порицал местного епископа за то, что тот дал согласие на учреждение братств, не обратившись за разрешением в Синод. Речь шла о том, чтобы начать обсуждение проблемы в среде высшей церковной иерархии.
Однако инициировал дело министр внутренних дел. На исходе года Валуев, обнаружив в газете "Минские губернские ведомости" устав церковных братств епархии, обратился к обер-прокурору Синода, желая знать, давало ли духовное ведомство разрешение на учреждение минского братства, и выразил опасение, что правительство может утратить контроль над столь важным процессом.
Как можно понять из переписки, высшая бюрократия опасалась активности братств, вызывающих ассоциацию с самоуправляющейся, самофинансируемой, негосударственной церковью.
31 декабря обер-прокурор Ахматов ответил, что в Синоде подобных дел не рассматривалось. Валуев забил тревогу. Он обратился за разрешением Александра II на составление общих правил для православных братств. По его настоянию 11 февраля 1864 года Ахматов известил епархиальных архиеерев, что учреждение братств отныне требует разрешения "высшего правительства".
По настоянию Валуева вопрос о братствах был внесен на обсуждение в Главное присутствие; Валуев же составил проект правил о братствах и отослал его Ахматову. Под диктовку Валуева Главное Присутствие записало в резолюции, что братства полезны, а в западных губерниях сейчас просто необходимы, а потому следует регулировать их возрождение и деятельность "согласно с видами правительства".
Правила, составленные Валуевым и доведенные Синодом до епархиальных архиереев, ограничивали круг братчиков только православными, четко определили перечень их занятий: служение православной церкви, украшение храмов, христианская благотворительность, распространение духовного просвещения. Выход за рамки дозволенного означал ликвидацию братства. Для того, чтобы открыть братство, учредители должны были составить устав и просить разрешение архиерея. Но последний не имел права утвердить устав, не согласовав его в обязательном порядке с гражданским губернатором (конфликт Веревкина с архиепископом Василием не остался незамеченным), и только после получения отзыва мог дать благословение. Если по какой-то причине братчики захотели бы внести малейшее изменение в устав, им предписывалось начинать процедуру утверждения заново.
Распространение братств было жестко ограничено географически одними западными губерниями, что было закреплено законом от 8 мая 1865 года.
Однако же выяснилось, что самой администрации, в частности, Северо-Западного края, православные братства доставляли только лишние хлопоты. С одной стороны, братства интересовали светских бюрократов по большей части в качестве института, на существование которого всегда можно было указать, как на свидетельство готовности бороться с "польским влиянием".
С другой стороны, легальные и поставленные в жесткие рамки православные братства были, фактически, детищем министра внутренних дел Валуева, с которым виленская администрация в лице Муравьева и его последователей и помощников находилась в те годы в состоянии перманентного конфликта и старательно бойкотировала все "петербургские инициативы".
А главное - идея православного миссионерства братчиков вступала в своеобразное противоречие с официальной идеологемой об "исконно русском православном крае".
"Учреждение братств есть выражение бессилия церкви, преследуемой чуждою и могущественною религиею, - писал помощник Муравьева генерал А.Л.Потапов в 1865 году. - Эта идея лежала в основании всех братств XV, XVI и XVII столетий, и в те времена частная поддержка в форме религиозных союзов имела смысл... ибо страна была под управлением королей польских... Но ныне при настоящем положении Православия в крае как религии господствующей, охраняемой покровительственными законами Государства... подобные религиозные братства не могут и не должны иметь места".
... Впрочем, виленской администрации не удалось полностью запретить братства - они продолжали существовать под жестким государственным контролем, самыми крупными братствами в крае стали Виленское Свято-Духовское (объединявшее в 1873 году 70 человек) и Ковенское Николаевское. С течением времени часть братчиков отходила от дел и переставала вносить пожертвования; несмотря на искренние усилия братчиков сделать что-то на ниве народного образования и благотворительности, результат их деятельности оставался незначительным.