raisadobkach (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
raisadobkach) wrote2015-09-13 04:25 pm
raisadobkach) wrote2015-09-13 04:25 pm
Entry tags:
Здесь еще попиарю...
Дима Виноходов дал хорошую ссылку:
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1674263816155451&id=100007155469437&substory_index=0
не знаю, всем ли видна ссылка на фейсбуке? На всякий случай дублирую текст ниже под катом.
Вкратце - минский историк Александр Федута пишет о М.Н.Муравьеве - он планирует переиздать его "Записки" со своими расширенными - и по счастью, отнюдь не апологетическими комментариями. Потому что от апологетики "героя Русского мира" Михаила Николаевича Муравьева лично меня давно тошнит - Федуту, судя по всему, тоже.
Работы этого историка я читала. Он, действительно, очень грамотный и здравый историк и публикатор, пишущий на интересующие меня темы (польская и белорусская культура в XIX веке, история общественного движения, перекрестки культур).
Собственно, по ссылке в том числе речь идет и о том, чтобы поддержать предполагаемое издание.
Умер он 31 августа / 12 сентября 1866 года. Я далек от тех оценок, которые употребляли в отношении него пламенные российские эмигранты, вроде искренне любимых мною Герцена и Долгорукова. Ибо вампиром Михаил Николаевич Муравьев не был.
Он был имперским чиновником-карьеристом. Да, хорошо образованным (отец постарался). Да, с боевым прошлым (был ранен во время войны 1812 года). Да, успевший пообтереться в оппозиции (все-таки -- член Союза Спасения и Союза Благоденствия). Да, человеком с сильным характером, осмеливавшимся публично предъявлять претензии и выражать неуважение членам императорской фамилии.
Но он был и другим. Он был обычным карьеристом и коррупционером, о чем писали многие его современники, в том числе бывшие не меньшими карьеристами и коррупционерами. Он мог выписать себе подорожные (командировочные) одновременно по трем должностям, которые занимал, хотя ехал в один пункт назначения. Он оказывал протекцию ближайшим родственникам. Он сводил счеты, не задумываясь.
"Человек литовской бойни" -- так называл его Герцен.
Подавление восстания 1863 года было высочайшим взлетом его карьеры. Муравьев знал, как не любит его император. Но как Александр I не любил Кутузова, так Александр II не любил Муравьева -- и вызвал его из политического небытия, зная, что уж этот бульдог добычу из зубов не выпустит.
Он и не выпускал. В борьбе он набирался силы. И когда почувствовал, что -- да, силен, да, может -- начал кусать руку, державшую повод. Не императора, нет -- пока лишь великого князя Константина Николаевича, наместника Царства Польского, победившего его когда-то в борьбе за освобождение крестьян, тот канал, через который действовали на Александра реформаторы.
Это во второй раз стоило Муравьеву должности. И, удостоившись высших наград за исполнение обязанностей палача, понимая, что в третий раз не призовут, он начал писать мемуары.
... Я комментировал его книгу со страхом. Я, признаюсь, привык доверять мемуаристу: он ведь тогда жил, а я -- нет. Он знает, как оно было, а я могу судить лишь по источникам и исследованиям. Но оказалось все просто до безобразия.
Муравьев перенес на страницы своих воспоминаний ту войну, которую вел в своем сознании. Любой ценой отставному генералу нужно было доказать свою правоту. И он лгал. Где не мог прямо солгать -- искажал правду, не договаривал ее, пытался скомпрометировать не только тех, кто воевал против него и его Империи с оружием в руках, но и тех, кто противостоял ему на паркете дворцовых залов. Ах, Вы добились моей отставки, Ваше Высочество? Так вот Вам!
И -- наотмашь.
Да, никто так не лжет, как участник и очевидец событий, использующий память как арену борьбы и площадку для самоутверждения.
... Интересно сопоставлять его записки с тем, что писали его современники. И на польском, и на русском языках. Подтасовки и умолчания ты обнаруживаешь именно в сравнении. Зачастую достаточно положить рядом с описанием казни, на которой Муравьев не был, страничку из записок его же секретаря (чиновника по особым поручениям) Мосолова. И ты видишь, как тот, кого Муравьев считает ничтожеством, гибнет в записках Мосолова с чувством собственного достоинства. мужественно, вызывая уважение даже у российского чиновника.
Так нужно комментировать эти тексты. Сопоставляя. И тогда небольшой текст, объемом в 5 авторских листов, разрастается в три раза. И перечитывая, ты получаешь удовольствие от того, что у того, кто впервые возьмет в руки этот текст, будет возможность сразу сопоставить точки зрения и выбрать.
... Умер он, так и не сумев доказать свою исключительность и незаменимость. Его все-таки востребовали в третий раз -- расследовать дело о покушении Каракозова. Но Муравьев и здесь был верен себе. Дело о психически неуравновешенном юноше, исповедовавшем социалистические идеи, он попытался раздуть до уровня дворцового заговора. Он поставил цель -- доказать, что нити заговора ведут в самый правительственный верх. Если не к брату императора, то, по крайней мере, к министрам.
Но все усилия оказались тщетными. Заговор не вырисовывался. И к иностранным послам "пришить" Каракозова не удавалось. Муравьев был вынужден начать отступать -- спускать дело на тормозах. Вместо правительственного заговора -- сначала разветвленная террористическая организация, потом -- подпольный пропагандистский кружок, потом -- ...
"Потом" не было ничего. Он заехал в церковь, построенную в его подмосковном имении, отстоял там службу -- и умер накануне своего возвращения в столицу.
Ненавидимые Муравьевым император и высшие должностные лица Империи отдали ему честь, проводив в последний путь. Точно хотели лично убедиться, что старый твердолобый интриган наконец умер.
...
За последние годы в России двумя тиражами вышли его записки с апологетическими комментариями, однотомник воспоминаний о нем, ряд статей. Статья в Википедии о Муравьеве, имитирующая объективность, трактует его как выдающегося государственного деятеля. Биобиблиографический справочник о российских государственных деятелях XIX века, выпущенный Российской Государственной Библиотекой, содержит указания лишь на те работы, в которых Михаил Николаевич Муравьев-Виленский предстает спасителем отечества и крупнейшим идеологом российской государственности.
Я пытался объяснить ряду доноров, почему важно издать текст его записок с объективными комментариями. Потому что тень Муравьева -- это и есть нынешний "русский мир", обрюзгший, самодовольный, имеющий в далеком прошлом какие-то заслуги и перед мировой цивилизацией -- и присвоивший себе на этом основании право решать, кому жить, а кому умирать, кто заслуживает государственности, а кто обречен быть только вассалом. Но все отказывали. То есть, говорили -- да, конечно, вы правы -- а потом смущенно рассказывали, что в их министерствах считают переиздание записок графа Виленского пропагандой его деятельности.
Ну и хрен с вами, господа дипломаты. Рано или поздно -- издам!
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1674263816155451&id=100007155469437&substory_index=0
не знаю, всем ли видна ссылка на фейсбуке? На всякий случай дублирую текст ниже под катом.
Вкратце - минский историк Александр Федута пишет о М.Н.Муравьеве - он планирует переиздать его "Записки" со своими расширенными - и по счастью, отнюдь не апологетическими комментариями. Потому что от апологетики "героя Русского мира" Михаила Николаевича Муравьева лично меня давно тошнит - Федуту, судя по всему, тоже.
Работы этого историка я читала. Он, действительно, очень грамотный и здравый историк и публикатор, пишущий на интересующие меня темы (польская и белорусская культура в XIX веке, история общественного движения, перекрестки культур).
Собственно, по ссылке в том числе речь идет и о том, чтобы поддержать предполагаемое издание.
Умер он 31 августа / 12 сентября 1866 года. Я далек от тех оценок, которые употребляли в отношении него пламенные российские эмигранты, вроде искренне любимых мною Герцена и Долгорукова. Ибо вампиром Михаил Николаевич Муравьев не был.
Он был имперским чиновником-карьеристом. Да, хорошо образованным (отец постарался). Да, с боевым прошлым (был ранен во время войны 1812 года). Да, успевший пообтереться в оппозиции (все-таки -- член Союза Спасения и Союза Благоденствия). Да, человеком с сильным характером, осмеливавшимся публично предъявлять претензии и выражать неуважение членам императорской фамилии.
Но он был и другим. Он был обычным карьеристом и коррупционером, о чем писали многие его современники, в том числе бывшие не меньшими карьеристами и коррупционерами. Он мог выписать себе подорожные (командировочные) одновременно по трем должностям, которые занимал, хотя ехал в один пункт назначения. Он оказывал протекцию ближайшим родственникам. Он сводил счеты, не задумываясь.
"Человек литовской бойни" -- так называл его Герцен.
Подавление восстания 1863 года было высочайшим взлетом его карьеры. Муравьев знал, как не любит его император. Но как Александр I не любил Кутузова, так Александр II не любил Муравьева -- и вызвал его из политического небытия, зная, что уж этот бульдог добычу из зубов не выпустит.
Он и не выпускал. В борьбе он набирался силы. И когда почувствовал, что -- да, силен, да, может -- начал кусать руку, державшую повод. Не императора, нет -- пока лишь великого князя Константина Николаевича, наместника Царства Польского, победившего его когда-то в борьбе за освобождение крестьян, тот канал, через который действовали на Александра реформаторы.
Это во второй раз стоило Муравьеву должности. И, удостоившись высших наград за исполнение обязанностей палача, понимая, что в третий раз не призовут, он начал писать мемуары.
... Я комментировал его книгу со страхом. Я, признаюсь, привык доверять мемуаристу: он ведь тогда жил, а я -- нет. Он знает, как оно было, а я могу судить лишь по источникам и исследованиям. Но оказалось все просто до безобразия.
Муравьев перенес на страницы своих воспоминаний ту войну, которую вел в своем сознании. Любой ценой отставному генералу нужно было доказать свою правоту. И он лгал. Где не мог прямо солгать -- искажал правду, не договаривал ее, пытался скомпрометировать не только тех, кто воевал против него и его Империи с оружием в руках, но и тех, кто противостоял ему на паркете дворцовых залов. Ах, Вы добились моей отставки, Ваше Высочество? Так вот Вам!
И -- наотмашь.
Да, никто так не лжет, как участник и очевидец событий, использующий память как арену борьбы и площадку для самоутверждения.
... Интересно сопоставлять его записки с тем, что писали его современники. И на польском, и на русском языках. Подтасовки и умолчания ты обнаруживаешь именно в сравнении. Зачастую достаточно положить рядом с описанием казни, на которой Муравьев не был, страничку из записок его же секретаря (чиновника по особым поручениям) Мосолова. И ты видишь, как тот, кого Муравьев считает ничтожеством, гибнет в записках Мосолова с чувством собственного достоинства. мужественно, вызывая уважение даже у российского чиновника.
Так нужно комментировать эти тексты. Сопоставляя. И тогда небольшой текст, объемом в 5 авторских листов, разрастается в три раза. И перечитывая, ты получаешь удовольствие от того, что у того, кто впервые возьмет в руки этот текст, будет возможность сразу сопоставить точки зрения и выбрать.
... Умер он, так и не сумев доказать свою исключительность и незаменимость. Его все-таки востребовали в третий раз -- расследовать дело о покушении Каракозова. Но Муравьев и здесь был верен себе. Дело о психически неуравновешенном юноше, исповедовавшем социалистические идеи, он попытался раздуть до уровня дворцового заговора. Он поставил цель -- доказать, что нити заговора ведут в самый правительственный верх. Если не к брату императора, то, по крайней мере, к министрам.
Но все усилия оказались тщетными. Заговор не вырисовывался. И к иностранным послам "пришить" Каракозова не удавалось. Муравьев был вынужден начать отступать -- спускать дело на тормозах. Вместо правительственного заговора -- сначала разветвленная террористическая организация, потом -- подпольный пропагандистский кружок, потом -- ...
"Потом" не было ничего. Он заехал в церковь, построенную в его подмосковном имении, отстоял там службу -- и умер накануне своего возвращения в столицу.
Ненавидимые Муравьевым император и высшие должностные лица Империи отдали ему честь, проводив в последний путь. Точно хотели лично убедиться, что старый твердолобый интриган наконец умер.
...
За последние годы в России двумя тиражами вышли его записки с апологетическими комментариями, однотомник воспоминаний о нем, ряд статей. Статья в Википедии о Муравьеве, имитирующая объективность, трактует его как выдающегося государственного деятеля. Биобиблиографический справочник о российских государственных деятелях XIX века, выпущенный Российской Государственной Библиотекой, содержит указания лишь на те работы, в которых Михаил Николаевич Муравьев-Виленский предстает спасителем отечества и крупнейшим идеологом российской государственности.
Я пытался объяснить ряду доноров, почему важно издать текст его записок с объективными комментариями. Потому что тень Муравьева -- это и есть нынешний "русский мир", обрюзгший, самодовольный, имеющий в далеком прошлом какие-то заслуги и перед мировой цивилизацией -- и присвоивший себе на этом основании право решать, кому жить, а кому умирать, кто заслуживает государственности, а кто обречен быть только вассалом. Но все отказывали. То есть, говорили -- да, конечно, вы правы -- а потом смущенно рассказывали, что в их министерствах считают переиздание записок графа Виленского пропагандой его деятельности.
Ну и хрен с вами, господа дипломаты. Рано или поздно -- издам!